Пан Ф. Чудовский поместил в Утре России (№ 330) некоторую продолжительную болтовню по поводу нашей статьи «Украинофильство в Москве» (№ 288), озаглавивши свое произведение как «Ответ Московским Ведомостям».
Мы говорили об украинофилах, и эту речь принимает на свой счет поляк Чудовский. Это составляет действительно ответ нам и подтверждение нашей статьи. Засим же остальная часть статьи г-на Чудовского относится к кому-то другому. Так, он говорит о каких-то «доносах» «правых». Но мы ничего не доносили, так что это нас не касается. Старается он что-то сострить насчет «польской интриги». Мы о «польской интриге» тоже не говорили, и понятно, что польские интриги поляку должны быть лучше известны. Но более всего пан Чудовский хлопочет около разных начальств. Он говорит, что должен отвечать нам «хотя бы ради тех, кто разрешил Общество славянской культуры в Москве», а при нем и украинскую секцию… Avis: разрешили, так выручайте, да хорошенько замажьте рты «правым», а то как бы и на вас не было нарекания. Даже и существование особой «украинской» национальности пан Чудовский утверждает не иначе, как на авторитете «Императорской Академии Наук с ее Августейшим Председателем»… Однако все эти прятанья польского старателя «украинства» за высокие власти нас точно так же не касаются.
Начальство перед нами защищать не требуется. Мы — люди русские, против властей ничего не говорим. Коли начальство разрешило, то, стало быть, так и нужно, ему лучше знать… Вот если бы мы сами были начальством, то, может быть, мы бы иначе потолковали с разными «польскими интригами» и поучили бы панов поляков, как следует защищать единство русской нации против ее раздробителей. Теперь же нам о начальствах толковать не приходится, и мы, воздавая Всемилостивейшему Государю нашему благодарность за дарованную русским гражданам свободу мысли и слова, просто беседуем со своими собратьями о наших русских делишках. До пана Чудовского тут ничто не касается. Мы ему посоветовали бы не соваться в чужие дела и заняться лучше обособлением своих мазуров, обогатив этим славянскую культуру еще новой национальностью.
Обращаемся засим к нашим русским людям.
В конце статьи пана Чудовского есть достопримечательное место, которое лучше всего показывает, насколько нынешние поляки убедились в непроходимой глупости современных русских.
Московские Ведомости, говорит он, заканчивают свою статью словами: «Постыдное духовное падение Москвы едва ли в чем выражается более резко, чем в водворении у стен Кремля даже и этого постыднейшего отречения от родного народа». «Я же (пан Чудовский) свое возражение закончу следующим: светлое возрождение Москвы превратило, наконец, это сердце великого княжества Московского в великое сердце всей России, одинаково сильно бьющееся для всех детей великого Русского государства». Вот какова щедрость панов Рады польской! Столь великую роль они предоставляют не своей Варшаве, не Кракову, а нашей Москве. У них сердца, изволите видеть, малые, способные биться только для своей национальности. А у нас сердце широкое: всю Россию, все, что создано гением ничего не понимавшего сердца великого княжества Московского, мы теперь «со щирым сердцем» добровольно отдаем «детям» отнятого у нас и у человечества государства.
Как видите, нас считают уже совсем впавшими в старческое детство. И, конечно, поляки имеют на это много оснований. Но тем более мы должны, наконец, опомниться и взяться за ум. Об этом-то и должна быть у нас речь.
Прежде всего, для того, чтобы знать, кто мы такие, нам не требуется мнения никакой Академии и даже самого г-на Бодуэна де Куртенэ. Напротив, Академия должна у нас спросить и узнать, что такое мы, великий Русский народ?
Нет никакой крупной национальности без разновидностей; есть они и у немцев, и у французов, и даже в такой малочисленной национальности, как польская. Есть они и у нас. Их даже гораздо больше, чем три основные наши ветви: великорусы, малорусы и белорусы. Но тем не менее мы жили, даже насильственно раздробляемые, одной исторической жизнью, совместно вырабатывали наш язык, литературу, миросозерцание. Совместна и наша историческая судьба. Живем вместе и погибнем вместе, если суждено нам когда-нибудь погибнуть. В этой совместности — вся основа нашей силы, внешней и внутренней.
Поэтому-то величайшими преступниками против России являются те, которые стараются разъединить самую нашу нацию. Это без сравнения хуже, чем государственный сепаратизм.
Нет надобности объяснять, что национальность во сто миллионов имеет в десять раз больше шансов не оскудевать великими умами, деятелями литературы, науки, искусства, нежели национальность, числящая только десять миллионов. Нечего и толковать, что совместно действующая национальность огромной численности имеет больше способов развить свое общее экономическое могущество, найдет больше крупных государственных людей и т. д. И фактически мы, русские, не только жили, но и живем одной жизнью, составляя одно целое. Особенности характера, сказывающиеся в областях Русской земли, так же не мешают единству, как особенности характера братьев и сестер в семье. Напротив, мы все дополняем друг друга. Нынешний редактор Московских Ведомостей, родившийся и выросший в малорусской области (на Кубани), в детстве воспитывавшийся на малорусской пес — не, на преданиях героического Запорожья, так же стоит на страже русского единства, как стоял кровный великорус — Катков.
Паны Чудовские могут незнающим «втирать очки» самостоятельностью «украинского языка». Но тому, кто знает и любит этот язык, лучше, чем Академии, известно, что он есть разновидность общего русского языка.
Конечно, малорусское наречие и само имеет разновидности. Не только в Галичине и Буковине, но даже в Правобережной Украине оно очень разнится от основного, благороднейшего языка Полтавщины и нашей Кубани. Но малорусский язык — настоящий, народный, Шевченковский, живой — повсюду больше всего разнится от той малорусской «тредьяковщины», создания литературных бездарностей, проникнутых не духом языка, а политиканством «мазепинского» духа, которая называется «украинским языком». Конечно, ни один чуткий к красоте и выразительности русского слова малоросс не может работать на сочинение этой «тредьяковщины», как ни один малоросс, заботящийся об интересах своих земляков, не отъединится от белорусов и великорусов на почве экономической, и ни один малоросс с государственным чутьем не отъединится от великого русского племени. Во всех этих отношениях никакого опасения за наше единство мы не можем иметь.
Но стремления к нашему разъединению остаются тем не менее преступными. Это — деяние, по мере сил подрывающее творческую способность всех ветвей Русского народа. Допускать такое деяние могут только люди бедные чувством, политическим разумом и любовью к культуре. В этом понижении мы и упрекаем тех русских, которые равнодушно допускают сочинение «украинской национальности». Особой украинской нации от этого не возникнет, но русская нация может быть ослаблена, подорвана, ее развитие может быть приостановлено. Вот в чем виноваты пред Россией те, которые занимаются игрушками «украинства» и допускают их радушный прием. И потому-то духовное падение Москвы ни в чем, даже в юдофильстве, не сказывается постыднее, чем в радушном приюте у стены Кремля организуемых поляками «украинских секций».
Мы не говорим о начальстве. Заметьте это, паны Чудовские, и оставьте свои доносы. Мы говорим о москвичах, говорим, что стыдно потакать вредным для России управлениям в «сочинении украинства», стыдно даже людям, называющим себя «конституционалистами и демократами», настолько изменять интересам родной национальности. Если бы нынешняя Москва хранила тот великий государственный дух, который был в «великом княжестве Московском» и который созидал великую нацию, то разрешения или неразрешения начальства не имели бы никакого значения. Москва бы и сама сумела отвадить панов Чудовских от устройства гнезд русского национального разложения у самых гробниц созидателей русского национального и государственного единства.
Лев Тихомиров "Руководящие идеи русской жизни"
