Николай Сомин: Труд в христианской традиции

Тема сегодняшней лекции «Труд в христианской традиции». Мы постараемся рассмотреть, как относятся к труду разные христианские конфессии. Ну и вообще поговорим о труде, потому что это вопрос далеко не простой.
Я считаю, что ныне с трудом у нас в России происходит катастрофа. Труд перестал быть чем-то положительным. Люди разучились работать по-настоящему, и вообще труд рассматривается исключительно, как способ добывания денег, если можно как-то получить деньги не трудясь, то все такие способы применяются. В общем, нынешние люди, молодежь я имею в виду, трудиться не хотят, но зарабатывать хотят. Этим они кардинально отличаются от людей старшего поколения. Я помню, как мои отец и мать работали на совесть, тогда все так работали: не столько за деньги, а  по долгу службы. Да и я помню, как в молодости тоже очень активно работал. В машинное время ночью все мы оставались, набивали перфокарты. Сейчас это тоже возможно, но исключительно, как сверхурочная работа.
Понимаете, без упорного настоящего труда наша нация очень быстро погибнет. И нация и государство, потому что мы живем в очень жестоком мире. Без труда всё очень быстро развалится, и мы будем завоёваны Западом, Востоком. Это, в общем-то, очевидная вещь.
Как же возродить пафос труда? Для того собственно я и хочу вспомнить, как понимался труд в разных христианских традициях.

Православная традиция

Она нас больше всего интересует. Надобно сказать, что о труде, о таком обычном повседневном труде, к сожалению, наши святые отцы говорят не так много, в общем-то, мало говорят. В большинстве случаев, когда речь идет о труде, оказывается, что это труд молитвенный. Вот, об этом молитвенном труде они говорят довольно много. А об обычном труде, труде в прямом смысле слова, они в общем-то, умалчивают. Видимо, наши предки считали труд настолько обыденным, настолько естественным явлением, что им даже не приходило в голову его как-то богословски осмысливать.

Если говорится, о таком обычном труде, то почти исключительно в плане монашеской традиции, в плане плетения корзин, работы в огороде. То есть труд рассматривается, как некое аскетическое упражнение, как способ достижения смирения, как средство борьбы с различными одолевающими нас страстями. Об этом говорили святые отцы и не только в монашеской традиции. Например, Златоуст замечает,  «что узда для коня, что работа для нашей природы», «Тот, кто занят работой, не скоро допустит что-либо излишнее в делах, и в словах, и в мысли, так как вся душа его совершенно предана трудолюбивой жизни» (Иоанн Златоуст).

А вот о труде преподобный Иоанн Кассиан Римлянин: «Не   достаточно   одного   телесного   поста  к стяжанию совершенной чистоты целомудрия; его превосходить должны покаянное сокрушение духа и неотступная молитва против этого нечистейшего духа; потом непрестанное поучение в Писаниях в соединении с умным деланием, также труд  телесный  и рукоделие…».

К такому пониманию святых отцов, как монашеское делание присоединяется ещё один мотив: труд, как наказание за грехопадение. Об этом мы уже с вами как-то говорили. Но и святые отцы не раз повторяют, что «в поте лица, будешь есть хлеб твой» (Быт. 3:19).. И после грехопадения всё будет доставаться человеку тяжким трудом. И поэтому труд постоянно рассматривается как тяжесть, как работа – основа рабства, ибо труд закабаляет. И именно поэтому труд служит в качестве такого хорошего аскетического упражнения. Но указывается, что труд не только наказание, но и, как говорит Златоуст, «внушение   и   вразумление   и   врачевство   против  ран, происшедших от греха». Вот еще любопытное высказывание Златоуста:  «Трудом Писание обыкновенно называет грех»: «Под языком его труд  и  болезнь» (Пс.9,28). Такой труд обычно противопоставляется трудам благодатного достижения добродетелей.

Встречаются высказывания в том смысле, что труд есть следствие оказания милостыни – трудом можно помочь ближнему. Что касается работы ради Бога, то обычный труд ради этого не годится, а нужен труд молитвенный.  Например, преподобный Варсонуфий Великий в своём высказывании говорит, что «Истинный труд не может быть без смирения, ибо сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что». Тут речь идет о труде молитвенном.

В Православии есть и другая тенденция положительного отношения к труду. Она, кстати, описана в работах такого апологета XX века, кажется его звали Николай Николаевич Фиолетов. Такая есть книжка Фиолетова по христианской апологетике, которую он писал в советское время, в сталинское время. Эта книжка предназначена не для монахов, а для мирян. И вот там труд рассматривается, как положительная категория и трактуется, как добродетель.  Но и святые отцы прежних времён об этом говорили.  Например, Максим Исповедник предполагал, что по замыслу Божьему человек должен совершить многие подвиги и достичь такого настоящего обоживания, но этот результат достигается, по мысли исповедника, – должен достигаться не только по благодати божьей, но и трудами самого человека. И Максим Исповедник специально указывает, что в Эдеме Господь не оставил человека праздным, а предложил ему труд по возделыванию Эдема. Но он подчеркивает, что был предложен труд не такой, как сейчас, а труд творческий.

О том же говорят и великие святые отцы. Вот замечание Златоуста: «Не станем стыдиться ремесел и будем считать бесчестьем не работу, но праздность и безделье». Василий Великий говорит: «намерение благочестия не должно служить предлогом лени и бегства от работы, а побуждением к еще большим трудам». Но надо сказать, что такого рода высказывания в положительном значении труда весьма редки, даже в устах Златоуста или Василия Великого,  так что в целом приходится констатировать, что монашеская аскетическая традиция труда  превалирует. То есть труд рассматривается, как епитимия, рассматривается, как послушание, которое наложено Господом за первородный грех.

Такая аскетическая традиция имеет и свои преимущества: во-первых, она отвращает христиан от стяжательства, даже стяжательства трудового. То есть пропагандируется труд не ради приобретения денег, а для послушания. И такой труд оказывается ценным способом воспитания души. Кроме того, аскетика подготавливает к жизни в Царстве, а наказание трудом молчаливо подразумевает и искупление греха тем же трудом. То есть опосредованно труд здесь всё-таки является фактором спасения человека.  Однако, всё же вот такое аскетическое понимание труда не полно, и вы сами это чувствуете.

Ну, во-первых, труд здесь рассматривается в чисто личном плане, а мы все понимаем, что труд – это, в общем-то, явление общественное, причем общественное по преимуществу. Труд обеспечивает жизнь не только отдельного человека, но и общества в целом. И этот аспект труда требует своего богословского анализа. Кроме того, наша человеческая мораль всё-таки выработала стойкое отношение к труду, как к положительной ценности. Труд по любви к ближнему; труд, как радость; труд, как творчество; труд, как приближение к Богу; труд, как высокая добродетель; труд, как доблесть. Всё это встречается в православной традиции, но виде отдельных святоотеческих высказываний и не является лейтмотивом православного богословия. А поэтому, как мне видится, современным христианским богословам предстоит большая работа по восполнению богословия в части осмысления труда.

Католическая и Протестантская традиции

Есть такая Татьяна Коваль – исследователь труда в разных христианских конфессиях. Она в итоге своего рассмотрения делает такое заключение: «В целом можно сказать, что православие призывает “молиться и трудиться”, в то время как формула католицизма – “трудиться и молиться”, а протестантизм убежден в том, что труд и есть молитва»

Ну, надобно сказать, что характеристика эта по-своему остроумна, но на мой взгляд, не вполне точная. Дело в том, что католическая традиция до недавнего времени, действительно больше ценила обычный повседневный труд. Она считала, что честное, добросовестное исполнение своих трудовых обязанностей, – спасительно. Ну, и в общем-то, считает до сих пор, например, Папа Иоанн Павел Второй говорит: «Перенося тяготы труда в единстве с Господом распятом за него, человек, по-своему участвует вместе с сыном Божьим в спасении человечества». Однако, все равно, в методиках спасения труд занимает одно из последних мест. А лучше такие традиционные для христианства способы, как молитва, храмовое благочестие, таинство, благотворительность. В соответствии с этим католики и выстраивают иерархию профессий, где высшую точку всё равно занимают монахи.

В протестантской традиции всё кардинально меняется. У протестантов нет монашества. А поэтому умаляется связанная с монашеством добродетель. Если для православных монашеская традиция – это образец и идеал, то для протестантов монах больше таким образцом не является. И взоры протестантских богословов обращаются к мирянам, занятым повседневным трудом. В результате труд и профессиональная деятельность у протестантов  приобретают высокий сотериологический статус, то есть важны для спасения души. По М. Веберу профессиональная удача является признаком спасения (у кальвинистов). То есть, если ты работаешь, занимаешься бизнесом, и тебе в этом деле «фартит», значит, по всей видимости, Бог тебе благоволит – ты спасёшься.  Но и лютеране тоже рассматривают профессиональное призвание (по – немецки «Beruf») как идущее от Бога. Иначе говоря, Бог ставит каждого человека в профессиональном плане на своё место  (это и есть beruf). Если человек на этом месте трудится, то оно оказывается для него спасительным. У русских есть даже такая пословица «где родился, там и пригодился». Надо сказать, что вот эта идея она позже попала и в католическую социальную доктрину, и в какой-то мере даже в такой православный документ, как «основы социальной концепции РПЦ». Там говорится: «С христианской точки зрения труд сам по себе не является безусловной ценностью» Это так сказать, для православной традиции типично, но «он становится благословенным, когда являет собой соработничество Господу и способствует исполнению Его замысла о мире и человеке».

Но, что существенно, надо сказать, что это положительное отношение к труду и к профессии у протестантов до неузнаваемости искажается одним обстоятельством. Дело в том, что реформация и протестантство были инициированы развитием капитализма, которому было необходимо разорвать религиозные путы. Поэтому добросовестное исполнение своих обязанностей в рамках профессии, в протестантстве довольно быстро было заменено коммерческой привлекательностью профессии. Собственно, прибыльность – она и выстраивает протестантскую иерархию профессий. И это кардинально меняет дело. В этом случае вместо Христа человеком ставится его антипод – мамона. И человек начинает поклоняться мамоне. Мамона начинает править бал. И надобно сказать, что сейчас в экономике, в традиции трудового осмысления, а так же в имущественных вопросах, фактически мы перешли на протестантские позиции, признав, что нынешние рыночные отношения в основном отвечают христианским ценностям. С чем я никак не могу согласиться. Пойдем дальше.

Труд по Булгакову и Фёдорову

Сергей Николаевич Булгаков – это наш знаменитый экономист, философ и социолог, позже священник Сергий Булгаков. О нём у нас была лекция. Он впервые в православной традиции осмыслил труд, как некий космический богочеловеческий процесс, в котором происходит воспроизведение человеческой жизни, и даже совершенствование жизни человека и мира. Соответственно, труд у Булгакова рассматривается, как служение Творцу, в громадной задаче преображения мира. Булгаков писал: «Хозяйственный труд есть уже как бы новая сила природы, новый мирообразующий, космогонический фактор, принципиально отличный притом от всех остальных сил природы. Эпоха хозяйства есть столь же характерная и определенная эпоха в истории земли, а через нее в истории космоса, что можно с этой точки зрения всю космогонию поделить на два периода: инстинктивный, до-сознательный или до-хозяйственный, – до появления человека, и сознательный, хозяйственный, – после его появления. Разумеется, мы говорим это не в смысле современного эволюционизма, но подразумеваем выявление живых сил, изначально вложенных в мироздание творцом».

Ещё цитата: «Человек поставлен Богом, как деятель и работник, весь человеческий род работает над овладением мира. И это осуществляется организованным трудом в истории. Мир есть арена человеческой хозяйственной деятельности»

Вот эти мысли он высказал в своей книге «Философия хозяйства», которая стала знаменитой книгой. Она переведена на многие европейские языки, и даже на японский. И стала в творчестве Булгакова книгой промежуточной, водоразделом между его периодом экономическим и периодом богословским.

Вот такое онтологическое, космическое значение труда еще более подчеркнуто в учении нашего философа Николая Фёдоровича Фёдорова, который учил о преобразовании природы человеческой деятельностью, причем вплоть до воскрешения умерших поколений. Это великое дело («общее дело» по Фёдорову) должно сплотить народ, сделав из него одну семью, так сказать, осуществить соборное начало в человечестве.

Фёдоров, на мой взгляд, очень смело, самонадеянно утверждал: «Неудачи многочисленных попыток восстановить вечери любви по подобию первой тайной вечери (которая также не была единодушна) достаточно оправдывают и католиков и православных, ибо к объединению в трапезе нужно присоединить и единство в общем труде, – мысль хорошая, но, к сожалению, она не выполняется, – к храмовой литургии нужно присоединить внехрамовую». То есть труд Фёдоров где-то приравнивал к литургии, и рассматривал его, как внехрамовую литургию. Очень высокое понятие о труде.

Ещё цитата из Фёдорова: «Объединение всех в труде познания слепой внешней силы и уничтожит то зло вне нас, которое препятствует водворению Царства Божия внутри нас». Или: «Новый Завет призывает всех жаждущих деятельности. Нет выше чувства участия во всеобщем труде. Нет блаженнее падших во всеобщем труде, ибо они воскреснут и, воскреснув со всеми, увидят завершение своего дела». Видимо, он здесь в слово «падших» подразумевал сгоревших на работе.

Таким образом, вселенское значение труда было впервые выявлено именно в русской религиозной философии.

Фёдоров уже позволял осмысливать труд не только в личном плане, но и в общественном плане. Надобно сказать, что вот такому общему Фёдоровскому пониманию труда, в большей степени соответствует не Православная аскетическая традиция, и даже не Западная католическая традиция, а традиция социалистическая. Она возникла в рамках коммунизма, но надобно сказать, что сам коммунизм вырос на христианской основе. И суть социалистического отношения к труду такова, что созидание всего в этом мире – и материального, и духовного осуществляется трудом. Ну, где-то это правильно, но в тоже время – не правильно. Вот такой тезис забывает о том, что вся природа сотворена Богом, и собственно, природа только преобразуется трудом, но не создается им. Природа же дана человеку Творцом – даром, в подарок ему. Так что говорить, что всё создаётся трудом в этом смысле не вполне корректно. Но в социалистической традиции труд на благо народа, на благо Родины – является высокой, очень высокой добродетелью. Он поощряется и вознаграждается, хотя, конечно, не исключается момент трудовой деятельности для обеспечения собственных нужд. Но в рамках концепции справедливости: больше потрудился – больше заработал. Главное отличие трудовой этики социализма от протестантской этики в том, что, если в протестантизме труд является фактором спасения в вечности, то в социалистической этике труд направлен на развитие, совершенствование всего общества, на пользу всем.

Хотя надо сказать, что таких фантастических задач, как «воскрешение мертвых» у Фёдорова, конечно социалистическая этика не рассказывала. Всё-таки, большевики и коммунисты были реалистами, но, тем не менее, пафос труда, который направлен на общее дело – построение коммунизма – существовал. Он сыграл, на мой взгляд, не маловажную, а даже большую роль в становлении советского общества.

Теперь мы попытаемся, после рассмотрения частных традиций, частных подходов к осмыслению труда, сделать набросок христианского понимания труда.  Ибо надобно сказать, что в христианстве наиболее полная обобщающая традиция понимания труда до сих пор не сформулирована – как мы уже поняли, ни одна из традиций не полна. И разработка полного богословия труда – дело будущих поколений христиан. Мы же предложим лишь некоторые наметки.

Прежде всего, будем различать труд и его значение для индивидуальной жизни, и труд и его значение в жизни общества. Обе эти стороны труда должны быть тщательно и обстоятельно рассмотрены. Но, прежде всего, конечно, роль труда в жизни человеческой души несомненна. Мы за основу возьмем три главных мотивации: во-первых, труд ради поддержания жизни (такая несомненная мотивация). Дальше, труд по любви к людям, и труд, как средство помощи. И наконец, труд ради Бога (труд, как осуществление замыслов Божьих).

Трудиться ради поддержания жизни – это очевидная мотивация, которую принимают все традиции и все конфессии, собственно, здесь нет вопросов. И Апостол Павел говорит, что «трудящийся достоин пропитания». Или: «Кто,  насадив   виноград,  не   ест   плодов   его?  Кто,  пася   стадо,  не   ест   молока   от   стада ?... Кто   пашет,  должен   пахать   с   надеждою,  и   кто   молотит,  должен   молотить   с   надеждою   получить   ожидаемое».

Правда, к сожалению, у нас многие христиане, искренне считают, что эта мотивация единственная. Что труд имеет назначение удовлетворять наши материальные нужды, и только. А такого по-настоящему религиозного значения труд не имеет, а потому трудом можно пренебрегать, если есть другие источники проживания. Это не верно, ибо есть другие мотивации труда, более высокие, которые имеют уже религиозное значение.

Более высокий стимул – это труд по любви к ближнему, Но, правда, тут надо сделать небольшое разъяснение, что в данном случае семью не нужно понимать, как ближних, имеется в виду другое. Поскольку все мы трудимся не только вот лично для себя любимого, но и лично на свою семью. И в этом смысле надо понимать семью, как расширение своего «Я», поэтому это как бы поддержание жизни своего расширенного «Я». А любовь к ближнему в данном случае – это другое. Это помощь тому, кому по бытовым нравственным меркам ты помогать вовсе и не обязан (какие-то дальние родственники, знакомые…). Ну и вообще помогать всем по приказу своей совести (не важно, ближние они или дальние). Причем неважно, как помогать – непосредственно своим трудом, ручками, либо деньгами, которые тоже должны быть трудовыми и заработанными своим трудом.

Сергей Николаевич Булгаков пишет: «труд имеет незаменимое значение для человека, как средство воспитание воли, борьбы с другими наклонностями, наконец, как возможность служения ближним».

И Апостол Павел говорит, в общем-то, нечто близкое: «лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся.» (Еф.4,28).

Однако, ясно, что вот такая любовь к ближнему – милостыня, она «социальной погоды не делает». И всё остаётся как раньше: богатые остаются богатыми, а бедные остаются бедными. И главное, мамона всё равно будет властвовать над людьми – и бедными и богатыми.

Необходимо изменение социального строя может быть совершено не только через личное совершенствование. Понимаете, личного совершенствования недостаточно. Все люди могут быть достаточно нравственными, совершенными, а строй, в котором они живут, может быть отвратительным, несправедливым. Изменение социального строя может быть произведено через любовь к дальнему, через справедливое распределение, которого люди должны добиться. Любовь к дальнему – это, прежде всего, справедливая оплата по труду, а также систематическая, узаконенная помощь нетрудоспособным.

Это то, что мы называем социальной справедливостью. Спасителен ли такой труд, труд ради ближнего и труд ради дальнего? Пока наше православное богословие так проблему не ставит, но для меня тут нет вопроса – безусловно, такой труд спасителен. И человек, который бескорыстно трудится – он спасется, ибо такой труд является воплощением любви к человеку. А любовь к человеку – это вторая христианская заповедь, равная первой – любви к Богу.

Опять-таки, давайте мы вспомним Булгакова. Он пишет: «Пусть труд в поте лица есть печать проклятия, положенного на человека первородным грехом, от этой повинности так или иначе не должен освобождать себя человек, напротив, он может и должен спасаться, очищаться этим трудом. Труд получает значение не только естественного выражения связи, посредства между человеком и миром, фактора космогонического, но и могучего средства духовного самовоспитания, аскезы». Однако не всякий добросовестный труд имеет сотериологический характер. Одной честности, добросовестности в труде недостаточно. Чтобы труд был спасителен, он должен быть согласован с волей Божьей относительно жизни общества. Очень часто православный человек честно и добросовестно трудится на каком-то предприятии, но само предприятие производит грех, производит вред, и сейчас это сплошь и рядом. Массу предприятий надо ликвидировать, потому что они приносят обществу вред. Вот такой труд не спасителен. Это надо учитывать нашим православным богословам. Только труд, приносящий благо обществу, может иметь сотериологический потенциал.

Но есть еще более высокая мотивация труда. Труд ради Бога. Это труд сотворчества, соучастия в деле Творца, преображения этого мира. О чем и говорил Сергей Николаевич Булгаков. Поэтому этот труд творческий, радостный, труд, возвышающий человека и приближающий его к Богу, соединяющий его с Богом. Я уже говорил, что в православной традиции таким трудом считалась только молитва. Еще таким трудом рассматривалось храмовое творчество. Построил храм – это труд ради Бога, которым человек спасался. Мне кажется, что такая сфера труда ради Бога гораздо шире. Это любая бескорыстная работа по исправлению уродства этого мира, но которая, конечно же, согласована с волей Божьей. Да и, кстати, об этом говорит апостол Павел: «и всё, что вы делаете словом или делом, всё делайте во имя Господа Иисуса Христа». Или: «и всё, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Христу». Но надо сказать, что все три мотивации труда обычно присутствуют в любом человеке совместно. И первая – ради хлеба насущного, и вторая – ради ближнего, и третья – ради Бога. Но присутствуют, надо сказать, в людях в разной пропорции. И чем более высокая оказывается мотивация, тем труд становится более действенным фактором спасения.

Теперь я несколько слов скажу об общественной роли труда. Для нас она тоже очевидна. Но, во-первых, труд является одним из условий сохранения в человеке образа Божия. Труд – неизменная постоянная заповедь, данная человеку Богом. Мы уже говорили, что труд дан человеку на все времена. И в Раю человеку тоже было предложено трудиться, но там труд был творческий, а после грехопадения труд стал тяжестью, труд стал работой. Но об этом мы уже, собственно, говорили, я повторяться не буду. Во-вторых, труд объединяет людей, вы это отлично знаете. Иначе говоря, труд – это один из факторов солидарности в обществе. Об этом мы говорили как-то на одной из лекций, говорили об органичности и соборности, этих силах, которые соединяют отдельных людей в общество. Так вот спрашивается: труд к чему относится? К низшей ступени, то есть к органичности или к высшей ступени – к соборности? Мне кажется так: все зависит от мотивации труда. Если человек порабощен низшей мотивацией труда – ради добывания хлеба насущного – то тогда труд есть один из факторов органичности, а если этот труд имеет более высокую мотивацию – ради ближнего или ради Бога – то тогда это уже не органичность, а соборность. Дальше.

Труд все-таки является мерой ценности всего созданного человеком. Здесь мы должны учитывать важную вещь. Она не всегда учитывается, хотя это вещь элементарная. Труд имеет два основных параметра. Первый параметр – тяжесть труда. И второй параметр – полезность труда. В общем-то, казалось бы, это очевидно. Но, тем не менее, существовала такая трудовая теория стоимости, которая гласит, что стоимость вещи определяется трудом в смысле его тяжести. Это – трудовая теория стоимости, она использовалась в марксизме. Маркс был апологетом такой концепции. Кстати, сама трудовая теория стоимости разработана не Марксом, а экономистами, которые жили до него или были современниками старше него. На самом деле стоимость – есть компромисс, нечто среднее между полезностью труда и тяжестью труда. И если полезность труда и тяжесть труда оценивать в каких-то стоимостных единицах, то получается соотношение: всегда полезность труда должна быть больше стоимости, а стоимость должна быть больше тяжести труда. Если это выполняется, то дело идет, труд совершается, происходит обмен товаров, сделка совершается. Если это не так, соотношение не выполняется – всё останавливается. Я к чему это говорю? К тому, что мне бы хотелось на следующей лекции поговорить об этом гораздо более подробно, потому что это как бы некая основа экономики, и разобраться с этими вещами более основательно. Хочется «зацепить» и марксизм, и трудовую теорию стоимости, и на пальцах показать, почему происходит эксплуатация. То, что эксплуатация человека, трудовая эксплуатация, безусловно, происходит – это безусловно. Здесь нет вопросов, в этом Маркс совершенно прав. Но, на мой взгляд, он не совсем корректно объяснял механизм этой эксплуатации, ибо с помощью трудовой теории стоимости объяснить эксплуатацию на самом деле невозможно. Ну, это анонс к следующей лекции.. На сегодня всё. Прошу вопросы.

Вопрос. Николай Владимирович, Вы сказали про мотивацию труда – труд ради Бога. И пояснили, что это труд, связанный с исправлением уродств этого мира. Но скажите, какие ещё примеры помимо того, что Вы сказали. Пример можете привести такого труда, такой мотивации?

Ответ. Вы понимаете, любой… ну, не любой труд… труд священника, труд врача, труд учителя – это всё, даже труд библиотекаря… это всё…если его исполнять, как труд ради Бога, он таким и станет. Я вот так понимаю. А если, конечно, профессии и разряды труда, которые очень трудно как бы исполнять ради Бога. Сейчас в условиях капитализма, таких профессий, на мой взгляд, подавляющее большинство.

Вопрос. У нас внутри заложено стремление к труду, и мы это видим с детства, на примере себя, на примере детей, все пытаются чем-то помочь маме, папе в семье. Потом этот труд и стремление к труду становятся внутренней потребностью, когда мы становимся взрослыми, когда мы учимся и когда мы приобретаем профессию, и затем уже добросовестно трудимся, добросовестно вкладывая свой труд в общее дело какого-то предприятия, акционерного общества, фабрики, завода. Пока в тех устройствах, общественных и государственных, которые были в мире, мы добросовестно отдаём свой труд, и он так же добросовестно отчуждается собственниками и власть имущими. Не было такого устройства общества, в котором бы всё, что создано трудом, оставалось у производителя. Получается так, что добросовестно трудясь, мы работаем против себя, мы всё больше и больше становимся зависимыми от собственника, от хозяина. В этом есть противоречие. Видите ли Вы это противоречие?

Ответ. Ну, здесь два момента. Во-первых, далеко не все люди хотят трудиться. Это вы, так сказать, выдаёте желаемое за действительное. Всё зависит от воспитания. Если вы ребёнка воспитаете должным образом – он будет и в детстве трудиться, и по жизни трудиться. Но мы-то реально видим, что в жизни-то совсем не так. Масса, толпы тунеядцев, которые работать не хотят, а зарабатывать хотят. Это первое замечание. Ну ладно, поговорим о тех, которые  хотят работать. Понимаете, ситуация, когда всё заработанное человеком остаётся у него же – это ситуация немыслимая. Так не бывает. В этом случае как бы нет общества. Неизбежно часть заработанного человек куда-то отдаёт. Вот так при капитализме, так и при социализме нашем советском. Там очень большую часть наработанного трудящийся отдавал государству. Но в том-то и дело, всё зависело от государства. Если это государство народное – оно возвращало часть отданного им рабочим в виде общественных фондов потребления. А часть оно вкладывало в развитие общества, армия, так сказать, за счёт чего, кто должен создавать? Государство. Оказывается, наиболее эффективное создание промышленности тоже при государственном участии и плановом хозяйстве. А план осуществляет, опять-таки, государство. Поэтому, понимаете, то, что мы не всё заработанное берём себе – это закон общественного развития. А другое дело при капитализме. Там заработанное берёт себе собственник, часть заработанного мы отдаём собственнику, капиталисту, который распоряжаться им может по-разному. Я теоретически допускаю, что могут быть очень хорошие, честные, благородные капиталисты, которые свою прибыль… ну… используют на благо других. Но фокус капитализма в том, что такие капиталисты не выживут. Они очень быстро обанкротятся. А выживают только такие зубры, которые дерут с рабочих три шкуры и используют прибыль не для блага народа, а ввозят её в западные банки. Так что вот такая ситуация.

Вопрос. Я бы хотел ещё сказать, что социализм на сегодняшний день уже в истории, и мы имеем дело практически с теми проявлениями, формами капиталистического хозяйства. Поэтому говорить о том, что государство, как представитель народа, как представитель общества, изымая часть произведённого, направляет на развитие общества и нужды государства – это, как и в одном строе, в другом строе это присуще, но капиталист по максимуму выжимает из производства, из труженика для себя.

Ответ. Вот-вот, понимаете,  социализм тоже на самом деле выжимал по максимуму, но всё дело в том, что социалистическое государство всё-таки было порядочным, народным. А нынешнее и государство, и капиталист – это всё антинародное.

Вопрос. Совершенно верно. Здесь мы с вами пришли к консенсусу. И всё-таки тот вопрос, который я как реплику задал: труд во имя реализации Божественных замыслов по исправлению уродства этого мира. В чём, по-Вашему, уродство этого мира? Основные аспекты, основные какие-то понятия.

Ответ. Уродств у этого мира очень много, потому что сам человек уродлив. То есть в богословской терминологии человек – это тварь падшая, отпадшая от Бога. И вот эти уродства человека – они передаются в общество, ибо общество состоит из людей. И в обществе всё уродливо, надо сказать: обмен какими-то ценностями между людьми уродлив, безусловно, войны между государствами – это что, не уродство? Очень тяжёлое уродство, но, тем не менее, необходимость. Если не воевать – будет ещё хуже. И так далее, и так далее, и так далее. Всё уродливо, но прежде всего, уродлив человек, и его надо исцелять в первую очередь. Во вторую очередь надо исцелять общество, которое является прямым произведением человека. А в-третьих, уже надо исцелять природу, которая тоже затронута человеческой падшестью и изуродована человеческой деятельностью.

Я надеюсь, что вы от меня не хотите перечисления по пальцам, что уродливо?

Вопрос. Первопричина уродства?

Ответ. Падшесть человека. Бог создал мир прекрасным, добрым сделал его. Первопричина – человеческая падшесть. Её преодоление – это дело исключительно проблематичное и сложное. Церковь этим занимается, но она не обещает таких глобальных результатов. Тех, которые хотят спастись, она спасает, даёт им путь для спасения.  А те, которые не хотят – насильно в рай не загонишь.

Вопрос. Николай Владимирович, не могу удержаться. Всё-таки, в человеке есть и недоброе, но есть и прекрасное. Человек стремится и к познанию этого мира, и познанию себя, познанию Бога. Есть такие устремления у человека. Причём в каждом человеке. Даже в падшем человеке есть такие устремления. Поэтому я бы всё-таки акцентировал больше внимания на тех благородных, добрых устремлениях и началах, которые в человеке есть. Иначе как в пословице «назови человека пять раз свиньёй, он и захрюкает».

Ответ. Я не сомневаюсь… падшесть человеческая не настолько затронула человека, что человек превратился в какого-то зверя, сатану. Нет, нет. Вот именно, христианство  обещает и даёт путь к избавлению от падшести. А то, что люди на самом деле, каждый человек задуман исключительно прекрасным, исключительно благородным, исключительно талантливым, исключительно умным и исключительно жертвенным – это безусловно. Но, понимаете, падшесть человеческая – она вот эти прекрасные свойства не уничтожила полностью, но очень сильно принизила, очень сильно, и то, что для нас кажется высоким – для Бога так не кажется. Человек может быть гораздо более прекрасным, чем обычный такой хорошо воспитанный человек, который и трудится, и у него любопытство, стремление к познанию мира, и доброта. Но это вот не то, что Бог хочет, не то, что Бог задумал. Потенции человека не падшего гораздо более высоки. Об этом, к сожалению, наше богословие не очень много говорит и говорит очень размыто, неопределённо. Эти потенции намного больше, чем вы себе представляете.

Источник: http://chri-soc.narod.ru/L40_Trud.htm