Сознание государства как многонациональной державы и
спасительного Ковчега перед лицом разлагающей угрозы столпотворения и
вавилонского всесмешения - таково метафизическое послание столь востребованного
сейчас византизма
Что такое византизм? Связан ли он лишь с прошлым, или это
образ будущего? И главное - является ли Россия страной, судьба которой
неразрывно связана с византизмом?
Великий русский мыслитель Константин Леонтьев в
своей главной книге «Византизм и славянство» определил византизм так:
Предпосылки византизма возникли на Руси сразу с принятием
христианства. С ним была перенята особая православная культура, сложившаяся в
Византийской империи, и отношение к императору-царю как к катехону.
«Что такое Византизм?
Византизм есть прежде всего особого рода образованность или культура, имеющая
свои отличительные признаки, свои общие, ясные, резкие, понятийные начала и
свои определенные в истории последствия.
Славизм, взятый во всецелости своей, есть еще сфинкс, загадка.
Отвлеченная идея византизма крайне ясна и понятна. Эта общая идея слагается из
нескольких частных идей: религиозных, государственных, нравственных,
философских и художественных.
Ничего подобного мы не видим во всеславянстве. Представляя себе мысленно
всеславизм, мы получаем только какое-то аморфическое, стихийное,
неорганизованное представление, нечто подобное виду дальних и обширных облаков,
из которых по мере приближения их могут образоваться самые разнообразные
фигуры.
Представляя себе мысленно византизм, мы, напротив того, видим перед собою как
бы строгий, ясный план обширного и поместительного здания. Мы знаем, например,
что византизм в государстве значит - самодержавие. В религии он значит
христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от
ересей и расколов.
В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не
имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной
личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом; знаем
наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном,
в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к
полному нравственному совершенству здесь, долу. Знаем, что византизм (как и
вообще христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие
народов; что он есть сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного
всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства.
Византизм дает также весьма ясные представления и в области художественной или
вообще эстетической: моды, обычаи, вкусы, одежду, зодчество, утварь - все это
легко себе вообразить несколько более или несколько менее византийским».
Предпосылки византизма возникли на Руси сразу с принятием
христианства. С ним была перенята особая православная культура, сложившаяся в
Византийской империи, и отношение к императору-царю как к Катехону. Однако не
сразу после Крещения Руси взошли плоды Византизма. Потребовалось несколько
столетий, чтобы идея обрела плоть.
Русский Византизм имеет две метафизические предпосылки. Одна
из них связана с так называемым Roma Mobilis или «плавающим Римом». Наиболее
четко эту идею обозначил монах Филофей формулировкой «Москва - Третий
Рим». Принимая эту идею, русский государь становился Катехоном, или
удерживающим зло, а народ - частью государства-крепости. Второй столп русского византизма
представляет собой предание о Белом клобуке. Обе эти концепции глубоко залегли
в мифосе русского народа и стали для него реальностью.
Во времена петровской Руси эта реальность сильно
пошатнулась. Новая элита империи порвала со многими чертами русского византизма.
Однако Леонтьев доказывает, что Византизм не ушел в небытие, оставшись в
сокрытом, порой неявленном виде как ось русской государственности, которая лишь
внешне была одета в западноевропейское платье. Подобно этому
советско-марксистское «прогрессивное общество», особенно в сталинский его
период, было откатом к московскому прошлому - к сожалению, не во всем и не в
достаточной мере. Произошла «подморозка» России, однако недостаточно глубокая и
недостаточно долгая. Оттепель и перестройка обрушили все консервативные успехи
тридцатых и сороковых.
И здесь мы сталкиваемся с парадоксом: некоторые
патриотические мыслители отрицали Византизм как идею, заимствованную извне. В
частности, русский мыслитель Иван Солоневич писал о русской
государственности следующее: «Русскую государственность построили мы. Не немцы, татары, латыши, как это
утверждает Горький и его ученик Розенберг; не князья и бояре,
как это утверждают Маркс и Ленин; не Византия или Золотая Орда –
а мы: несколько сот миллионов Иванов,
прекрасно помнящих свое великое, гордое и грозное родство и прекрасно
понимающих, что собственно им, этим Иванам, нужно».
С уважением относясь к трудам Солоневича и разделяя
некоторые аспекты его идеологии, мы смотрим на этот вопрос в иной плоскости.
Евразийство говорит о суперэтносе и комплементарности этносов - наиболее
детально повествует об этом работа Льва Гумилева «Этногенез и биосфера
Земли». При этом надо понимать, что не все этнические системы комплементарны.
Но ни один этнос не способен с нуля, не опираясь ни на какие предпосылки,
полностью выстроить культуру и государственность: мы всегда имеем несколько
«заимствованных» элементов. К примеру, вся Европа строилась на наследии
латинства. Эллинизм повлиял на культуры как Запада, так и Востока, дойдя до их
самых глубин, во многих аспектах даже созидая их. Платон и платоники
дали очень много культуре христианского богословия. Так и Россия создавалась на
стыке ряда мощных идей: если посмотреть на Россию с точки зрения
государственности и веры, мы видим Византизм, если взять организационный
аспект, то Россия многое взяла от Орды.
Нужно наконец отбросить «комплекс национальной
неполноценности», навязанный нам Западом, отбросить «черную легенду». Россия
вошла под длань Орды раздираемым междоусобицами государством, а вышла империей
с сильным централизмом, жесткой организацией, присущей как раз Орде. Советский
опыт во многом был связан с «ордынством» времен индустриальной эпохи. Яса Чингисхана и
этика советской номенклатуры времен Сталина, безусловно, не одно и то же -
но сходство просматривается.
Где же здесь собственно русское? Оно никуда не ушло. Более
того, именно русское является стержнем этой имперской цивилизации. Русский язык
был языком всей империи - а ведь именно язык определяет мышление и дает ключи к
архетипам, конструируя культурный код и смыслы. Византийская государственность
и православная вера легли на плодородную почву русской народной культуры и
русской нуменозности (об этом - «Социология Русского Общества», курс лекций Александра
Дугина). И византизм, и наследие Орды были переработаны русским народом в
совершенно особом ключе, при этом чистота веры осталась непоколебимой.
Особое внимание следует обратить на изменения в принципе
преемства власти, о чём Леонтьев писал: «Вместо избирательного, подвижного,
пожизненного диктатора Византизм нашел у нас Великого князя Московского,
патриархально и наследственно управлявшего Русью. В Византизме царила одна
отвлеченная юридическая идея: на Руси эта идея обрела себе плоть и кровь в
царских родах, священных для народа. Родовое монархическое чувство, этот
великорусский легитимизм был сперва обращен на дом Рюрика, а потом на дом Романовых».
Империя не отменяет ни Конца Времен, ни апостасии - лишь
задерживает их. Главная цель государства - отсрочить распад, остановить
губительные тенденции, дать заслон злу.
Русская монархия - уникальный строй, безусловно,
продолжающий линию катехона, но тем не менее не совпадающий напрямую с
византийским принципом престолонаследия. Более того, в наследственной монархии
принцип катехона выражен ярче.
Все народы России-Евразии внесли свою лепту в развитие и
историю имперской культуры - это и есть «цветущая сложность». Однако именно
русский народ и его культурная, политическая, военная и хозяйственная
деятельность являлись стержневыми в развитии России-Евразии, начиная с эпохи
Московской Руси. При этом сама русская культура восходит к архаическим пластам
- эта культура ещё была жива на закате советской эпохи, хотя и находилась в
глубоком кризисе. Крестьянский коллективизм создал совершенно особый тип хозяйства
и общества, последние отголоски которого становились доминантой в советском
строе, несмотря на весь трагизм положения крестьянства при Советах. Радикально
иной стала культурная доминанта масс только после перестройки. Навязчивый
лейтмотив западной потребительской культуры гремит до сих пор. Здесь и кроется
ключ к вопросу о глубинной травмированности русского общества - это явление
Дугин описал как русский археомодерн.
Вернемся к Византизму. Какие аспекты Византизма можно
спроецировать на сегодняшний день? С точки зрения геополитики Россия должна
быть Империей. Национальное государство - враг византизма. С точки зрения
культуры мы говорим о консервативных православных ценностях при сохранении
цветущей сложности и прав всех традиционных конфессий. В эстетике русский Византизм
явлен в храмовом зодчестве. Возврат к этому стилю, хотя и не повсеместный,
виден и сегодня.
Важной чертой Византизма является особенная культура мысли.
Это полная противоположность современной реальности. В этом отношении сегодня
мы терпим глубокий кризис. Цинизм, ирония, недоверчивость и презрение к
ориентирам традиционного общества были переняты русской интеллигенцией с
Запада. Нам нужно радикально отвергнуть мысль, сформированную школой Декарта.
Вообще, наследие Реформации есть продукт разложения Запада и глубокого
культурного кризиса. Принимать этот яд - то же самое, что переливать кровь
трупа живому человеку. Необходима консервативная революция русской мысли - и во
многом это окажется возвратом к средневековому мышлению, что совершенно не
означает отказ от науки и техники. Просто научно-техническому развитию будет
закрыт путь в некоторые табуированные зоны, в которых, впрочем, учёные не могут
быть компетентны. Тем же, кто считает возврат к средневековой мысли
деградацией, мы предлагаем прочитать работы Ивана Грозного или хотя
бы ознакомиться с фильмом Бориса Лизнёва «Царское дело». Ясность и
острота его мысли поражают и сегодня. Эта мысль куда самостоятельнее и
полноценнее, иерархичнее и логичнее, нежели истерические конвульсии западных
теоретиков типа Поппера и Хайека.
Нам нужен холизм мысли.
Ключевым вопросом Византизма является вопрос эсхатологии.
Любые формы хилиазма неприемлемы. Апостасия неизбежна, как и Конец Света.
Империя есть ковчег, способный дать в последние времена возможность теургии и
возможность спасения - как личного, так и общего. Однако, империя не отменяет
ни Конца Времен, ни апостасии - лишь задерживает их. Главная цель государства -
отсрочить распад, остановить губительные тенденции, дать заслон злу. При каком
политическом строе возможно полноценное русско-византийское бытие? Для России
такой строй может быть связан с Четвертой политической теорией и ее русской
формой - социал-монархизмом. Мы писали об этом подробно в статье «Эволюция против революции: аспекты социал-монархизма»,
где провели обзор идей Александра Дугина и Владимира Карпца.
Сознание государства как многонациональной державы и
спасительного Ковчега перед лицом разлагающей угрозы столпотворения и вавилонского
всесмешения - таково метафизическое послание столь востребованного сейчас Византизма.
Опубликовано порталом "Евразия":
