Просвещенный авторитаризм может стать островом свободы
в океане тотального "демократического" контроля
в океане тотального "демократического" контроля
В отличие от широко распространенного заблуждения,
авторитаризм не только не противоречит, а настоятельно требует максимально
широкой представительной модели власти… Задача построения нормальной,
работающей системы обратных связей, в отличие от широко распространенного
заблуждения прекрасно решается в рамках авторитарно — корпоративной
логики. То что надо сделать вначале – это снять шоры с глаз.
Идея о том, что нам надо совершенствовать нашу демократию и
заниматься по утрам прочими демократическими упражнениями, увы, давно
замутила даже самые зоркие умы. Этот тезис прилежно вписывают в тезисы
выступлении первых лиц, в программы правящих партий и лозунги оппозиции.
И никто не задумался – зачем. И нужно ли нам это.
Все озабочены «совершенствование механизмов демократии» — и
почти никто не думает о совершенствовании механизмов авторитаризма. Между тем,
наше общество, будучи в значительной степени и порождением авторитарной
истории, и её источником не будет толком развиваться если мы не
уделим этому вопросу достаточно внимания.. И пока мы не поймём этого
факта, наша политическая система так и останется сочетанием симулякров
демократического режима с неразвитыми – а значит и неработающими как
следует - авторитарными институтами.
Если вам кажется, что мы страдаем от авторитаризма, то
скорее всего речь идет лишь о пороках его развития. В дилемме «устранить пороки
авторитаризма» — «заменить их пороками демократии» мой выбор на стороне
первого варианта. Сегодня очевидно, что проверенные либеральные рецепты в
России не работают. Поверьте — они и не будет работать. Преодолеть это
противоречия нетрудно: нам следует понять, что мы должны строить не
демократическое общество, а современное корпоративное и умеренно авторитарное
государство. Строить сознательно, системно, не засоряя голову западной
демократической демагогией.
Наука политология в своём современно виде, увы,
евроцентрична, и в основном занимается демократическими режимами и
механизмами, а иные режимы лишь осуждает и критикует — в то время
как диктатуры, авторитарные режимы и монархии есть преобладающий в
истории тип управления нациями. И этот пробел необходимо восполнять.
Считается что партии, выборы, депутаты, механизмы
представительной власти, гражданское общество и прочая демократическая полубень
— это элемент развития демократии. Отнюдь. С равным успехом в хороших
руках все эти механизмы могут служить и развитию
авторитаризма. Если все те усилия, которые мы тратим на совершенствования
бессмысленных демократических процедур мы направим на совершенствование
фундаментальных механизмов нашего корпоративного государства — толку
будет куда больше.
И если уж управление по факту авторитарно, то задача
укрепления этих авторитарных институтов по факту равняется задаче
укрепления государства – и наоборот. В этом состоит проблема наших
оппозиционеров из демократического лагеря. Пытаясь найти способ демонтировать
авторитарные механизмы они постоянно упираются в необходимость попутно
демонтировать и Россию. И если люди разумные на этом рубеже тормозят, то
«непримиримые» идут дальше – за что мы их и не любим.
С другой стороны, между демократией и авторитарной
диктатурой в современном обществе нет фундаментальных различий — это лишь две
формы осуществления власти одного и того же правящего класса, национальной
буржуазии (которая сама по себе не добрая и не злая – её поведение лишь функция
от денег, от интересов возрастания капитала.) Это различие формальное, а
не сущностное. Это различие формы, но не содержания. При этом, авторитарные
институты зачастую куда более интегрированы с гражданским обществом своих
стран, особенно в странах с древними традициями авторитаризма, такими как
Россия и Китай, нежели институты формально-демократические, западного типа.
От этого возникает и главная проблема в процессе «экспорта
демократии» — разрушая старую систему общественного договора, импортированная
западная модель как правило заменят их лишь имитацией демократических
процедур. Лучшая «чёрная метка» этим практикам – штампы на руках
проголосовавших, что принято во множестве стран. Поставить галочку
избиратель может, но прочитать и понять, что написано в бюллетене – нет.
Надо честно признать, что идея «экспорта демократии» провалилась столь же
блистательно, как и советская практика экспорта социализма – везде, куда он был
экспортирован, от него остались лишь руины. Примерно тоже самое на наших глазах
происходит и с экспортированными пакетами «западных ценностей» и
демократических механизмов. Скажем, недавно их оптом завезли на Ближний
Восток. Результаты мы наблюдаем в Сирии, Ираке и Ливии.
При этом так называемые диктатуры, авторитарные режимы и
недемократические страны вовсе не являются системами с отсутствующей обратной
связью с обществом — только в них она институативно устроена иначе, реализуется
через иные механизмы чем, скажем, в британской модели демократии.
Другая особенность современного момента — что мало кто
заметил – состоит в том, что глобальные информационные технологии в
известной степени уравнивают демократические режимы и режимы
авторитарные. Они столкнулись ровно с одним и тем же: с глобальной
информационной средой, и невозможностью полностью контролировать национальные
информационные поляны.
Информационные технологии — великий политический уравнитель.
Они уравнивают и режимы, и политические партии, и политиков. Так,
вскоре контактность политиков в социальных сетях, их его способность вести
постоянный осмысленный диалог с избирателем будут значить куда больше, чем его
формальная принадлежность к той или иной политической партии.
Задача построения нормальной, работающей системы обратных
связей, в отличие от широко распространенного заблуждения прекрасно
решается в рамках авторитарно — корпоративной логики. То что
надо сделать вначале – это снять шоры с глаз. Пространство возможных
экономических и политических решения гораздо шире, нежели старое
противопоставление социализма и капитализма. Конфликт между сторонниками
идеи вернуться назад в социализм советского типа, и тезиса, что: «рынок всё сам
расставит по своим местам» и надо лишь заимствовать западные механизмы —
это дискуссия о том. что нам лучше сделать: утопиться или повеситься.
Ни классического капитализма с его свободным
рынком ни классического социализма, в паттернах прошлого века просто не
существует — и в развитой части мира не будут уже никогда, ни того, ни
другого. А попытки воспроизвести эти устаревшие модели
общественного устройства приводит лишь к развалу и нищете. Нигде нет
большего приближения к модели нерегулируемого открытого «свободного
рынка» чем в наиболее нищих странах мира. Последовательно социалистические
эксперименты — вроде Северной Кореи — также отнюдь не приводят народы к
процветанию. И если вы хотите развиваться, то следует заканчивать с этими
глупостями, и ставить наиболее фундаментальные вопросы.
Глобально должны быть решены три группы социальных вопросов
—
вопрос мирной социализации крупной собственности (социализации не
коммунистического, а рыночного типа) — раз,
вопрос правильной системы мотивации
всех участников национального экономического проекта — два,
и вопрос
лифтов роста — три.
Это актив социальной модели. Всё
остальное — хорошее образование, общественная безопасность, разумная социальная
защищенность — совершено необходимый пассив, статьи расходов и забот, без
которых да, модель не будет работать должным образом, но не они
определяют саму модель.
При этом надо отчётливо осознавать, что в силу развития ряда
технологий человечество в целом вступает не в эру свобод, а в эру тотального
контроля — когда любой активный член общества вынужден пользоваться
электронными и мобильными коммуникациями, существовать под постоянный
колпаком мониторинга своих перемещений, полным доступным для
анализа списком его контактов, тотальным наблюдением за историей
платежей и интернет-активностью. Спайса в ложечку добавляет и то, что контроль
этот автоматизированный, и совсем-совсем недолго осталось до момента когда
машины, динамически анализируя звёздочку ваших контактов, переписку, запросы в
поисковиках и ваше потребительское поведение станут сами определять
степень вашей опасности для общества, а значит, косвенно, и объемы ваших
гражданских прав.
Интересно что лидирующие позиции в этом процессе занимают
так называемые западные демократические страны. И это – не случайность, а
совершенно закономерный результат развития их модели общества.
Такая дигитизация гражданских прав, превращение их из
статического списка прав в динамическую функцию от списка ваших
контактов и действий — вовсе не выдумка. Осталось лишь завершить системную
интеграцию всех ныне существующих подсистем — контроль платежей (а банковская
тайна в западном сообществе фактически отменена), контроль контактов и запросов
(а американская АНБ стремится охватить этим контролем все телефонные и
электронные контакты в мире), полнотекстовый анализ всего объема ваших
сообщений (причём и в публичной и в закрытой переписки), контроль
вашего перемещения и потребительского поведения – всё это сольется в
единую систему контроля, наблюдения и анализа.
Именно просвещенный авторитаризм может стать в такой модели
мира островом свободы посреди этого океана тотального контроля.
Авторитарный строй за счёт ограничения демократической болтологии в пользу
модели политического единства общества, где поощряются провластные объединения
граждан, позволяет снизить, а не повысить степень индивидуального
контроля. В этой модели авторитарное управление поведением общин,
политических партий, сообществ и корпораций, немыслимое в индивидуализированном
западном обществе, позволяет отказаться от многих элементов контроля
индивидуального.
При этом, в отличие от широко распространенного заблуждения,
авторитаризм не только не противоречит, а настоятельно требует максимально
широкой представительной модели власти. В противном случае, это не просвещенный
авторитаризм, а лишь классическая тирания. Посмотрев в прошлое на успешные
длительно существующие абсолютные монархии — слегка глубже чем смотрят
обычно — мы тут же увидим в их чреве громадное количество
представительных и саморегулируемых подсистем — начиная от сельских
общин, их выборных старост, до дворянских собраний, систем саморегуляции
в области образования («университетские и академически вольности»), суды чести
офицеров, купеческие гильдии, и прочая, и прочая, и прочая, заканчивая
Сенатами, представляющими точку зрения наследной земельной аристократии. Случаи,
когда суверен вмешивался в деятельность этих низовых представительных
механизмов, палат народных представителей, пронизывающих всю
структуру общества — их можно по пальцам пересчитать. Недостаток этой
старой системы в том, что эти подсистемы имели сословный характер,
устарели и не не воспроизводимы в современных условиях.
Задача совершенствования механизмов авторитаризма
таким образом в значительной части совпадает с созданием механизмов и подсистем
реального народовластия, которое категорически не следует путать с демократией
западного образца.
Эти системы и подсистемы реального народовластия
представляет собой отнюдь не «борьбу партий» (в авторитарной системе
партии консолидированы вокруг национальных целей и никакой реальной борьбы
между ними быть не может) а есть прямое и, как правило, беспартийное народное
представительно во всех системах и подсистемах общественной жизни — систему
народных советов, профессиональных сообществ, тематических народных палат
(пример? – «вопросы Байкала»), восстановление системы народных
заседателей в судах и расширений области применения суда присяжных,
тотальное применение трехсторонних комиссий (представители собственника,
государства и трудового коллектива) от отраслевого и регионального уровня до
уровня крупных и средних предприятий, для регулирования вопросов труда и
трудовых споров, и многое, многое другое.
Тут, разумеется, возникает вопрос, кто же сформулирует для
такого общества, пронизанного непартийным народным
представительством систему ценностей, целей и приоритетов. Я выскажу,
возможно спорную точку зрения, что один разумный человек сможет сделать
это лучше чем сборище ста мудрецов, которые немедленно перессорятся между собой
и напишут нам такой ахинеи, что мало не покажется. Если вам кажется что я преувеличиваю
- почитайте к примеру всевозможные созданные коллегиально
государственные «Концепции национальной политики».
А что же Западная Демократия? Она у нас совсем не прижилась?
Отвечаю: Да, совсем. Это уже очевидно.
Кому это не нравится - утешьтесь, на свете есть много
стран, принявших эту модель. Недавно, под руководством строгих западных
учителей (США, Британия, Франция – уж куда строже) их строй
пополнили Афганистан, Ирак и Ливия. Кому сильно хочется прогрессировать
именно в этом направлении, может ознакомится с опытом этих молодых демократий.
И как вам?
