Антон Брюков: Социал-монархизм: общество и гендер

«Мы признаем не неравенство полов, а их инаковость. Это означает, что некоторые архетипы сознания, черты характера и процессы мышления у представителей разных гендеров неодинаковы, что совершенно не должно приводить к мысли их радикального неравенства. Скорее, следуя за идеями русского философа Г. С. Сковороды, мы утверждаем идею сродности, необходимую для гармоничного развития человека…»

В прошлых статьях мы затрагивали проблематику социал-монархизма, который представляет собой развитие Четвертой Политической теории, принадлежащей философу Александру Дугину. Владимир Карпец, автор книги «Социал-монархизм», предложил теоретическое и идеологическое развитие Четвертой ПТ, опираясь на ценности и исторический опыт России-Евразии. Среди предшественников теории социал-монархизма можно назвать Константина Леонтьева и Льва Тихомирова.

В этой статье коснемся такой темы, как гендер. Гендер в первую очередь является важнейшим видом идентичности, с которым человек рождается, и который формирует его как личность в течение его жизни. Нужно сразу сказать, что мы отвергаем две радикальные крайности - как оголтелый феминизм разлагающегося Запада, так и чрезмерно утрированные взгляды некоторых представителей консервативного крыла. Являясь сами последовательными консерваторами, мы при этом исходим из логики русской истории и русской цивилизации. А каков был русский взгляд на гендер? Об этом с наибольшей полнотой говорит Александр Дугин, затрагивая тему русской семьи.

Русская семья не является выраженно маскулиноидной или феминоидной, но является андрогинной, самодостаточной и уравновешенной. Это значит, что русская семья не имеет «перекосов» ни в ультрапатриархальность, ни, тем более, в матриархат. Русская семья должна являться единым целым – муж и жена. В каком-то смысле, это и есть базовая ячейка общества. Идеалом и ориентиром для социал-монархического общества будет являться царская семья. Во многом, к семейным ценностям народ будет приобщаться, глядя на царскую семью.

Крайняя маскулинность Запада привела к социальным неврозам, которые, как следствие, привели к волне радикального феминизма. Как и везде, когда цветущая сложность переходит ко вторичному упрощению, мы видим полное разложение социального организма и общества. Женщина, находящаяся на позициях радикального феминизма, представляет собой лишь пародию на человека, она в буквальном смысле теряет свою гендерную идентичность, а с нею и социальные роли, а значит и человеческий вид.

Ультрафеминизм – это борьба женщины за то, чтобы быть «как мужчина» во всём. Феминистки «новой волны» предложили идею того, что женщина выше мужчины, и, более того, мир не нуждается в последних. Лесбиянка Джули Биндель, к примеру, предлагала «сажать мужчин в концлагеря» и потом «брать их оттуда напрокат». Всё это является свидетельством глубоких болезней общества, а также массовых психических расстройств подобных гражданок.

Ультрапатриархальный «шовинизм» также не видит в женщине никого, кроме «кухонного раба». Такая этика возникла на Западе как следствие его цивилизационных особенностей и породила, в числе прочего, и вышеописанный феномен феминизма, как ответную реакцию. И та, и другая крайности являются социальными болезнями и должны быть чужды ценностям русского консерватора.

И если на уровне базовой ячейки социал-монархизм предполагает лишь строгое следование сущности русской семьи в её уравновешенном аспекте, то политическая сторона вопроса требует отдельного рассмотрения.

Для начала обозначим важную вещь. Мужская и женская идентичность принципиально инаковы. Они настолько же различны, насколько различны диурн и ноктюрн. Западноевропейская цивилизация в своем порыве к вторичному упрощению и всесмешению стремится обрушить все формы идентичности, в том числе и гендер. О результатах этого мы уже писали выше. Мы признаем не неравенство полов, а их инаковость. Это означает, что некоторые архетипы сознания, черты характера и процессы мышления у представителей разных гендеров неодинаковы, что совершенно не должно приводить к мысли их радикального неравенства. Скорее, следуя за идеями русского философа Г. С. Сковороды, мы утверждаем идею сродности, необходимую для гармоничного развития человека. Сродность предполагает развитие того, к чему расположен человек. Соответственно при учете социальной роли в обществе необходимо брать во внимание гендерную идентичность человека, без которой невозможно гармоничное его развитие.

Здесь также нужно упомянуть тему иночества. Россия является православной страной, при том, что Евразийская цивилизация является цветущей сложностью, в которой помимо Православия действуют и иные традиционные конфессии, но нельзя отрицать ключевой государствообразующей роли Православия. Константин Леонтьев писал об иночестве:

«Идеал высшего отречения, раз усвоенный и разумом, и сердцем, непременно отразится у одного больше, у другого меньше — на личных житейских вкусах, на государственных чувствах, на семейных правилах.

Монашество уже тем полезно для мирян, желающих утвердиться в христианстве, что оно учит, прежде всего, себе внимать, о своем загробном спасении заботиться, а "все остальное приложится". И как бы мы дурны ни были по натуре ли нашей, или по неблагоприятным условиям нашего прежнего развития, мы при подобном к себе внимании, при боязни согрешить, при памяти о Страшном Суде Христовом станем все-таки и по отношению к другим людям хоть сколько-нибудь справедливее и добрее».
 

Монашество – это путь избранной части общества, его подлинной духовной элиты, однако, этот крайний идеал отречения, может и должен быть маяком и для мирян и вести за собой семью. Надо помнить, что в Православии семейная жизнь благословляется и не понимается как грех, как в некоторых ересях и, отчасти, в католицизме. Она не сводится ни к «обязанностям» только, ни к одному деторождению. Также важно отметить, что аборт в любом случае является убийством. Семейная жизнь является проявлением любви и оплотом целостности семьи. Православное понимание идеальной семьи сочетается с высшей ценностью монашеского аскетизма, как ориентира для семьи, однако, не требующего от семейной жизни такого же аскетизма. При этом, безусловно, семейная жизнь – это служение семьи, как Малой Церкви, Богу, а монашество – это путь личного глубокого аскетизма. Для других народов Империи их духовная традиция должна формировать их жизнь, в том числе и семейную.

Мы не будем здесь касаться феномена феминоидности и маскулиноидности, так как это тема для отдельного исследования. Также не будем говорить и о некоторых исключениях, которые бывают в жизни (например, Жанна Д’Арк). То, о чем мы говорили, справедливо для социологического большинства.

Перейдем к сфере политического. Социал-монархизм предполагает систему сословных (корпоративных) представительств. Среди профессиональных и сословных представительств, как их видит Виталий Третьяков, безусловно, есть место и женскому представительству. Что касается участия женщины во всех остальных сферах деятельности, то тут всё зависит от совместимости женской идентичности и предполагаемой занимаемой должности. Нужно отбросить грубые уравнительные иллюзии о том, что мужчины и женщины все созданы для любых работ. Безусловно, силовые ведомства со своим кшатрийским (воинским) аспектом были и есть прерогатива в большей степени мужчин. Соответственно, руководители этих ведомств должны быть мужского пола. Обратное даже при хороших личных качествах предполагаемой руководительницы могло бы нарушить иерархическую лестницу и привести к необратимым последствиям. Начальник таких ведомств в первую очередь должен обладать сугубо мужественными качествами. Однако точно так же мы видим, что, например, министр культуры вполне может быть женского пола. Совершенно допустимо наличие женщин-спортсменок, однако надо помнить, что профессиональный спорт исключительно вредит здоровью вопреки распространенным мнениям. Он постепенно должен уступить место физкультуре и программе ГТО, необходимой для государства вместо современной «гонки допингов». Возможно проведение парадов физкультурников, в которых женский образ также занимает одно из ключевых мест.

Также, женщины могут и должны играть огромную роль в вопросах местного самоуправления, легкой промышленности вплоть до руководства некоторыми отраслями и курированию, например, народных промыслов. В каком-то смысле, это было бы даже предпочтительнее. Естественно, такой человек должен обладать правильными консервативными взглядами. В будущем же покровительство над культурой на себя может взять Государыня. Для того чтобы трезво смотреть на вещи, нужно скинуть с глаз всеуравнительную пелену, которую так агрессивно продвигает Запад, и против которой боролся Константин Леонтьев. Эту проблему отчасти сможет решить возврат к раздельному обучению и воспитанию мальчиков и девочек. Дополнит картину школьная форма, выполненная в традициях, присущих нашей Истории.

Перейдем к описанию процесса генезиса государства. Лев Тихомиров в своем исследовании «Монархическая государственность», посвященном становлению и дальнейшей судьбе монархии в разных империях, писал:

«В отношении собственно социальном человечество переживает вообще две стадии развития: быт патриархальный […] и быт гражданственный, незаметными ступенями переходящие из одного в другой. Быт патриархальный есть быт разросшейся семьи, члены которой связаны не только общим происхождением, но и всей нравственной и дисциплинарной силой его.[…].

Власть патриархальная есть по существу своему монархическая».

Мы также отметим, что государство, как таковое (по крайней мере, если речь идет о нашем государстве), руководилось и создавалось изначально князем и его дружиной. Рюрик был призван для создания государственности, не основанной на родоплеменном принципе. Здесь опять обратимся к трудам Льва Тихомирова:

«Родовая княжеская идея впоследствии всегда являлась ограничительной для власти Великого Князя и боролась против идеи Самодержавия, считая его узурпацией родового права Рюриковичей. Чистая монархия на такой почве не могла бы возникнуть, если бы не было других благоприятных для этого условий».

Стоит заметить, что у народов, сохраняющих матриархат, не сложилась государственность как таковая: они остались на уровне родовой общины. Мы не берем в рассмотрение изначальный матриархат как метафизическое явление, это также тема для отдельных исследований, мы говорим, скорее, об известных нам исторических примерах имперского государственного строительства. В этом неоспоримом факте также проявляется мужская аполлоническая сущность государства. Из этого факта совершенно не исходит, что женщины вообще должны быть лишены возможности работать в госаппарате, более того, мы всегда видим, что есть определенный процент женщин, которые более пригодны именно для такой работы. И тут нужен принцип правящего идеократического отбора, о котором говорили евразийцы. При этом, конечно, цели уравнения ради уравнения быть не должно. В вопросах о руководящих кадрах кроме оговоренных силовых ведомств, в первую очередь должно смотреть на качество и идейность человека, на его чувство долга и восприятие иерархии. В итоге, естественным путем какая-то часть аппарата будет занята квалифицированными женскими кадрами. Этому не стоит ни в коем случае препятствовать, но надо четко понимать, что таковых будет меньшинство. Занятие женщины бизнесом в некоторых случаях также возможно. Однако, совершенно не по тому пути, по какому предлагает современный Западный мир. Современная бизнес-вумен в каком-то смысле является такой же пародией на мужчину, как и феминистка. Хотя это не всегда так ярко проявляется. В нашем случае, «бизнес» скорее подразумевает традиционное русское хозяйствование, в том числе и в его коммерческом аспекте. Также приветствуется участие женщин в формировании творческой элиты страны, как писательской, так и художественной и кинематографической. Сюда же можно отнести пение, танцы, театр. Женский архетип в эстетике, столь характерный для русской культуры, должен продолжать вдохновлять творчество многих людей.

Заявив всё это, отметим, что в здоровом традиционном обществе, как мы уже говорили, семья является базовой ячейкой. И для женщины государство, несущее социальную функцию, должно в первую очередь дать все условия для счастливого материнства, хотя при этом и не ограничиваясь им, и позволяя развиваться во всех вышеописанных аспектах тем, кому это необходимо. Вообще, советский подход к социальной сфере за вычетом марксизма и пролеткульта, соединенный с традиционными ценностями народов России-Евразии, и в первую очередь, естественно, Православием, должен создать совершенно уникальный опыт социального государства корпоративно-сословного, но не лишенного социальных лифтов. Обязательно должна быть создана программа по кредитованию молодой семьи, причем она должна работать нормально и быть лишена тех проблем, которыми страдает, например, современная программа ипотеки. Обязательно должен оставаться и материнский капитал. Он должен несколько увеличиться.

Ключевым вопросом социал-монархизма является возвращение народов Евразии и, в первую очередь, русского народа, к земле. Можно это назвать добровольной программой деурбанизации. Молодым семьям должна даваться земля в безвозмездное пользование но без права ее продажи.

Социал-монархизм предполагает сочетание продуманной деурбанизации, развития села, совмещенное с переходом техносферы на шестой технологический уклад.

В итоге, социал-монархизм предполагает сохранение социальной структуры традиционного общества, при этом отношение к гендеру должно исходить из ценностей России-Евразии, избегая при этом крайностей, к сожалению, столь характерных сейчас. Иван Солоневич называл монархию «диктатурой совести» и говорил, что монархическая система, в особенности, Московской Руси, в первую очередь, соответствовала здравому смыслу. В вопросе гендера необходимо соблюсти это правило.

Опубликовано порталом "Континенталист": http://cont.ws/post/159033?_utl_t=lj