В истории немецкой консервативной революции, чья эволюция была максимально подробно разобрана Армином Мёлером в ставшей уже классикой энциклопедической работе «Консервативная революция в Германии» (Armin Mohler «Die konservative Revolution in Deutschland 1918-1932»), движение «бюндиш» (bundisch) предстаёт как пёстрое и интереснейшее многообразие групп, сообществ, инициатив и отдельных личностей. Всех его участников, преимущественно молодёжь, связывали между собой идеалы романтического национализма, народничества и социализма, а также предельный нонконформизм, неукротимый революционный дух и последовательное антизападничество. «Бюндиш» группы были особенно активны до 1914 года и затем, после крушения кайзеровского Второго Рейха, сыграли заметную роль в консервативно-революционном и национал-большевистском активизме 1920-х и начала 1930-х годов. Впоследствии нацисты сумели подчинить себе некоторые из них или же, если те открыто выражали непокорность, запрещали и ликвидировали их как диссидентов и оппозиционеров.
После поражения Германии в Первой Мировой войне и неудачной Ноябрьской революции перед послевоенной страной остро встал вопрос поиска обновлённого национального идеала, в первую очередь нового государства. Таким Идеалом был духовно-мессианский «Новый Рейх» — Neue Reich. Его воспел в своих поэтических шедеврах блистательный эстет и денди Стефан Георге. Ему поклонялись философы-националисты и младоконсерваторы под патронажем адмирала Адольфа фон Трота (Adolf von Trotha), политический проект которых был в меньшей степени расплывчато-поэтичен и вполне конкретен. Этот идеальный Рейх охватывал Срединную Европу-Mitteleuropa и был главенствующей силой между Северным и Чёрным морями. В нём должен был, наконец, осуществиться цивилизационный синтез мистицизма Востока, прежде всего русско-евразийского, и рационализма Запада. Однако новое поколение молодых национальных революционеров воспринимало эти благородно-возвышенные мечтания довольно негативно, а то и с нескрываемой издёвкой, из-за узкого локального национализма и излишне реакционной архаичности. Они понимали, что старый Рейх умер навсегда и, черпая вдохновение у своих кумиров Освальда Шпенглера и Эрнста Юнгера, приветствовали наступившую эру «больших пространств» и невиданной техники, благодаря которой буквально вся планета будет организована на новейших началах. Национал-революционер Эберхард Кёбель (Туск) (Eberhard Koebel (Tusk)) видел в пробудившейся германской молодёжи носителя абсолютного нового, освобождённого от мифов прошлого, мировоззрения-Weltanschauung — сверхполитизированного, гиперактивного, модернистского и сверхчеловеческого.
Как это не парадоксально, но в «бюндиш» идеологии традиционализм «крови и почвы» стал постепенно обнаруживать прямую связь с милитаризмом и дисциплинированностью русско-советского большевизма и национально-освободительного революционного коммунизма. Национал-революционеры увидели в социализме, утверждающемся в ленинско-сталинской России, возможность структурировать и влить свежие силы в народную общность (Volksgemeinschaft). С другой стороны, они отвергали марксизм, который, по их мнению, разделяет и ослабляет единство нации. Идея Volksgemeinschaft принадлежит не только одному лишь рабочему классу, но всем, без исключения, слоям общества. Национал-большевик Карл Отто Петель относился к марксизму более конструктивно и видел в нём многолетний опыт классовой борьбы немецкого пролетариата, игнорировать который было бы неверно. Немецкие трудящиеся сильно пострадали от грабительской Версальской системы и потому они являются угнетённым пролетарским классом, нуждающемся в интернациональной поддержке.
Если марксизм как материалистически-атеистическую философию «бюндиш»-революционеры не приветствовали, то ленинизм как разновидность национальной революции они восприняли восторженно и с великим энтузиазмом. Они восхищались ленинским лозунгом «Пролетарии и угнетённые народы, соединяйтесь!». Сам Владимир Ильич Ленин писал следующее по этому поводу: «Конечно, с точки зрения «Коммунистического Манифеста» это неверно, но «Коммунистический Манифест» писался при совершенно других условиях, но с точки зрения теперешней политики это верно»*.
«Новый Рейх», каким его видели «бюндиш» идеологи, был солидарен с русскими большевиками, но он же учитывал и недостатки большевизма применительно к немецким условиям. Если в России всё ещё превалировало натуральное крестьянское хозяйство и сталинская индустриализация была ещё впереди, то в промышленной Германии на первое место выходила плановая экономика. Она не отменяла частную собственность на средства производства, но, тем не менее, ответственно подчиняла её насущным интересам и потребностям общества. Таким образом побеждался недуг бедности и осуществлялась творчески-национальная мобилизация, закрепляющая суверенитет в экономической области.
«Бюндиш»-национализм — это революционный национализм нового типа, где нет пассивности и аполитичности, лености и брюзжания, но есть «внутреннее воинское служение» стране, народу и нации, безостановочная мобилизация и волевой персонализм воина-пассионария. Эрнст Юнгер назвал этот вид политического субъекта «Анархом», что ведёт борьбу с гниением буржуазно-парламентской Веймарской республики и страстно, всей своей юной душой, ненавидит все пороки и соблазны Запада. Он всегда на фронтовой передовой и его «Новый Рейх», избавленный от предательского старчества и самодовольного идиотизма глупцов-политиканов, всегда будет расти ввысь, к победно сияющим звёздам.
*Ленин В. И. Выступление на собрании актива Московской организации РКП(б) 6 декабря 1920 г. // Полное собрание сочинений. — 5-е изд. — М.: Издательство политической литературы, 1958—1965. — Т. 42. — С. 71-72.
Подготовлено Алексеем Ильиновым по материалам Интернета