 |
| Крест Атамана Морозова |
Казаки бывают разными. Одни красуются в форме, нацепляют чужие ордена и заверяют президента в собачьей преданности. Причем заверяют не только от своего имени, но и от имени всех казаков, превращая их в таких же ельцинских холуев, как и они сами. Увидите такого "казака" на телеэкране - знайте: перед вами ряженый, играющий в политику президентский прихвостень, к истинному казачеству имеющий такое же отношение, как Ельцин - к процветанию России. Мы публикуем рассказы тех казаков, которые не побоялись выступить против преступной власти в октябре 1993 года…
Есаул Князев:
Мы пришли в Белый дом защищать не Руцкого и Хасбулатова и не Советскую власть. Это только демократы могут дойти до того, что пишут, что казаки продались красным. Мы пришли защищать Русь, Русскую Державу от поругания новых большевиков - демократов. В Белый дом я приехал издалека 24 сентября ночью. Сразу попал к своим - кого знал еще по Приднестровью. Попал в казачье формирование. Мы следили за тем, чтобы к Белому дому не проносили оружие, спиртное, чтобы туда не проникали провокаторы.
Оружие нам выдали в ночь на 27 сентября, когда все ждали, что начнется штурм. Утром оружие забрали. 3-го октября мы несли' дежурство возле своей баррикады. Когда мы пошли перекусить на 6-й этаж, услышали по рации, что народ прорвал кордоны ОМОНа. Мы помчались вниз, увидели идущих нам навстречу людей.
Есаул Князев:
Мы пришли в Белый дом защищать не Руцкого и Хасбулатова и не Советскую власть. Это только демократы могут дойти до того, что пишут, что казаки продались красным. Мы пришли защищать Русь, Русскую Державу от поругания новых большевиков - демократов. В Белый дом я приехал издалека 24 сентября ночью. Сразу попал к своим - кого знал еще по Приднестровью. Попал в казачье формирование. Мы следили за тем, чтобы к Белому дому не проносили оружие, спиртное, чтобы туда не проникали провокаторы.
Оружие нам выдали в ночь на 27 сентября, когда все ждали, что начнется штурм. Утром оружие забрали. 3-го октября мы несли' дежурство возле своей баррикады. Когда мы пошли перекусить на 6-й этаж, услышали по рации, что народ прорвал кордоны ОМОНа. Мы помчались вниз, увидели идущих нам навстречу людей.
Они жали нам руки, пытались качать. Внезапно раздались выстрелы. Стреляли из крупнокалиберного пулемета вверх. Люди легли на асфальт, закрыли головы руками. И в этом момент с мэрии раздались автоматные очереди, причем я сразу определил, что стреляли боевыми, а не холостыми зарядами. Стреляли не вверх, а прямо по людям. Многие остались лежать на асфальте. У меня был пистолет, у моего товарища тоже. Мы побежали в мэрию, хотели подавить огневые точки, но по рации услышали голос Ачалова: "Ответного огня не открывать!" Я открытым текстом крикнул в эфир, что из мэрии убивают людей, что надо подавить огневые точки. В ответ услышал снова: "Ответного огня не открывать!"
Говорят о каком-то штурме мэрии, но штурма как такового не было вовсе. После провокационных выстрелов толпа, никем не управляемая, побежала к зданию мэрии и только позже к ней присоединились хлопцы из РНЕ и батальона "Днестр".
Демократическая печать ни словом не обмолвилась о том, что начали стрелять представители президентской стороны. Я ответственно заявляю: Только провокационные выстрелы с мэрии заставили народ захватить это здание.
Мы дежурили на улице между Белым домом и мэрией. Увидели автобус, наполненный до отказа людьми. Мы автобус остановили, спросили куда эти люди собрались, нам ответили, что поступил указ от Руцкого ехать в Останкино. Я не понял - зачем это нужно, ведь раз прорвана блокада, надо закрепляться здесь и не дергаться... Если уж надо было добиться эфира, то намного ближе была Шаболовка.
Я до сих пор не пойму - была ли это провокация самого Руцкого, либо он на эту провокацию поддался. Во всяком случае, Руцкой показался мне человеком излишне эмоциональным и не подходящим к должности президента или командующего.
Несмотря на полученный приказ, мы остановили и Другие автобусы, идущие к Останкино и на всякий случай вывели из них подростков, женщин и пожилых людей и оставили их возле Белого дома. К Останкино разрешили ехать только молодым здоровым мужикам. К слову скажу, за это я услышал о себе много нового от старушек, которым пришлось остаться.
Часов около девяти из Останкино примчался на машине парнишка, который стал кричать о том, что в Останкино стреляют в народ, расстреливают людей. Мы следили за событиями по телевизору и поверили тому дешевому сценарию, который разыграли наши демократы. Но оказалось все совсем иначе. Ни Дунаев, ни Ачалов никаких согласованных действий не предпринимали, потом нашлись автомобили - несколько КАМАЗов, по мегафону объявили, что эти машины идут на помощь тем, кого убивают в Останкино. Но какая к шуту "выручка", если на всю нашу компанию было менее 20 автоматов, которые были нам выданы, я теперь в этом уверен, с провокационной целью.
Потом началась настоящая неразбериха. Вмесите с генералом Колосковым мы поехали в Останкино через Краснопресненский райсовет, где нам должны были выдать оружие. Генерал не решился взять ответственность на себя и поехал к Дунаеву за разрешением. Ждали его более часа, но так и не дождалдись. Часть казаков поехала в Останкино с целью подобрать раненых, а я поехал в Белый дом выяснять обстановку. Ни одного нового министра я так и не нашел. Приказов никаких не поступало. Из Останкино привозили раненых. Я ждал своих казаков, волновался, наконец в половине пятого поехал в Останкино, где нашел нескольких ребят, которые рассказали о "штурме". Они же сказали и о том, что казаки уехали обратно. Парень на "Жигулях", Сергей, взялся довезти меня до Белого дома. Ехали через Тверскую.
На "демократической" баррикаде видел, как два раввина "благословляли" москвичей на защиту демократии. Стоявшие рядом мордовороты предложили выпить водки и закусить "вновь прибывшему пополнению".
Сказали, что оружия будет столько, сколько захотим. У одного из них в руках был автомат израильского производства "Узи". Через некоторое время мы были на Калининском проспекте, который был уже перекрыт. Мы проскочили два милицейских кордона, а на третьем решили не рисковать, так как по нам могли открыть огонь.
Пришлось возвращаться на Калининский и пытаться пробраться к своим пешком. Видели, как построился какой-то разношерстный отряд: на регулярное армейское подразделение эти люди никак не походили.
Какими-то переулками мы пробирались к Белому дому. Видели много техники; видели какие-то странные подразделения, где у "солдат" были длинные волосы, но хорошее вооружение.
Вскоре мы были уже в 24-м подъезде, где я в числе раненых увидел и сотника Морозова, всего изрешеченного пулями. Как потом выяснилось, он получил пять ран.
Мы получили оружие и приказ встать на защиту 1-го подъезда. Кстати, на каждые пять человек реальных защитников Белого дома приходился только один автомат. Огромное количество оружия было по странным обстоятельствам оставлено незадействованным, в частности, однозарядые противотанковые установки в количестве 40 штук лежали на складе в то время, когда нас расстреливали танки в упор.
Мы услышали, что с цокольного этажа в нашу сторону бегут люди. Мы были уверены, что это наши, но на всякий случай крикнули: "Пароль!" В ответ раздались автоматные очереди.
Мой товарищ Сергей - бывший афганец, и мы нападавших сумели завалить, несмотря на то, что боекомплект был у нас весьма слаб. Мы приблизились к убитым, они были в черных масках, хорошо экипированные. Первая мысль была:"Альфа"!
Но потом я понял, что ребята из "Альфы" - это суперсолдаты, с которыми мы бы не смогли справиться... Сейчас говорят, что в Белом доме не было Бейтара. Это ложь. У всех пятерых была настолько характерная семитская внешность, что ошибиться было невозможно. Мы забрали у них автоматные рожки и по приказу поднялись наверх.
Каким-то чудом к нам пробрались двое курсантов, причем в самый разгар боя, когда было уже ясно, что силы неравны, они стали требовать у Макашова выдать им оружие для защиты от ельцинских наемников. До сих пор поражаюсь: как Макашов умудрился их отговорить, заставить возвращаться в часть и рассказать другим курсантам о том, что творят ельцинские наемники.
Появились офицеры "Альфы". Мы получили приказ их пропустить и потом по рации получили приказ на сдачу. Мы с хлопцами встали на дыбы, Макашов нас поддержал, но вот, что характерно: Ачалова еще задолго до этого момента мы увидели в гражданке.
Подошел к нам офицер "Альфы", сказал, что в общем-то "Альфа" нас поддерживает, но даже она бессильна что-либо реальное предпринять, так как по их данным готовится вертолетная атака.
Мы швырнули автоматы об стену и вышли на улицу. Нас даже не обыскивали.
... На автобусах нас отвезли в 47 отделение милиции. Пока с нами находился солдат "Альфы" отношение к нам было почтительное. Стоило ему уехать, как началось избиение всех без разбору. Били просто зверски. Двое суток продолжался этот кошмар. На третьи сутки нас отпустили.
Юрий Кузнецов:
3-го октября вечером я вернулся из Останкино страшно уставшим. Для чего туда гоняли людей, я не понял. Дотащился до гардероба в 20-м подъезде, там уснул, а проснулся когда трещали очереди и разлетались стекла. Услышал крик: "Все в укрытие!" Вместе с другими спустился в подвал. Оружия у меня не было. В подвале в основном были женщины, пожилые люди. Я просидел там минут пять, потом мне стало неловко: наверху идет бой, а я сижу с женщинами в подвале... Поднимаюсь по лестнице наверх, навстречу мне идет женщина в темно-красном пальто, говорит, что на улице перед подъездом лежат двое раненых, их надо втащить в дом. Я пошел за этой женщиной. Она приоткрыла дверь, выходящую непосредственно на улицу и вдруг упала, как подкошенная. Не так, как в фильмах показывают, а упала и осталась лежать без всяких конвульсий, совершенно неподвижно. Я автоматически остановился. Сделай я ещё хоть один шаг, и я упал бы рядом с ней. Я стоял за стеклянной дверью, не осознавая еще, что женщина убита. Я увидел, что параллельно стене летит целый рой пуль. В этот момент я, что называется, окончательно проснулся и окончательно осознал происходящее. Впервые на моих глазах убивали людей.
Я перевел взгляд на газон, который находился напротив. В середине газона лежали двое мужчин, один пожилой, другой помоложе, в очках. Прямо на моих глазах пожилому мужчине попала в голову пуля. У него вылетела из черепа часть кости, образовался проем, при этом совершенно не было крови, мозг не вытекал, отверстие было почти черного цвета. Эта картина варварского убийства раненого пожилого человека меня поразила. Тот, кто был помоложе, тоже видел эту жуткую картину убийства. Он, видимо, понял, что находится под прицелом и пополз к двери в дом. Помочь ему я не мог ничем, я мог только ждать, пока он подползет к двери и страстно желал ему спастись. Несколько метров он преодолел относительно спокойно, вот он уже поравнялся с убитой женщиной, вот уже я открыл дверь и протянул ему руку, пытаясь втащить его в помещение, но в этот момент, когда он уже почти видел себя в доме, в безопасности, он вдруг скрючился, схватился за живот, и так и остался лежать - свернувшимся в клубок. Весь этот кошмар продолжался считанные секунды. За такое короткое время на моих глазах было уничтожено трое безоружных людей. Все они были безоружными, вина их заключалась только в том, что они встали на пути беззакония, на пути вооруженных бандитов.
Что произошло дальше я помню плохо. Я искал руководство, хотел выслушать какие-то указания: что делать.. Я стал пробираться на другие этажи, это было трудно, простреливалось все, снайперы реагировали на каждое движение внутри дома. Особенно опасными были рикошеты. Я видел много убитых. Начальства я так и не нашел.
Здание стало буквально сотрясаться, я понял, что начали бить танки. Встретились женщины, которые несли носилки с ранеными на улицу, надеясь отправить их в госпиталь. Я предупредил их, что это крайне опасно, но они были непреклонны. Я не мог оставить их одних и тоже взял носилки. Выходили мы на улицу, изо всех сил размахивая белыми простынями. Вышли из центрального входа, пошли прямо на танки. Уверен, что это и спасло нам жизнь, стоило нам побежать в другую сторону, нас бы пристрелили точно. А тут пожалели...
Вокруг Белого дома было множество убитых. Когда мы приблизились ближе к танкам, увидели, что некоторые убитые уже накрыты белой материей. Я подходил к убитым , открывал лица - искал знакомых. Вдруг ко мне подскочили ОМОНовцы, сказали, что я "вытаскиваю деньги из карманов убитых"... Бред, конечно, но я был "на всякий случай" отправлен в тюрьму, где просидел два дня и потом был отпущен.
Игорь Жданов:
В Белый дом приехал сразу же после преступного указа президента. Был направлен в казачью сотню, о работе которой уже писалось много: мы охраняли проход в Белый дом от провокаторов, пьяниц и хулиганья.
В ночь с 3-го-на 4-е октября мы провели в бункере - невысоком здании напротив Белого дома. К утру я немного прикорнул и вдруг услышал крики: "Подъем!" "Тревога". Мы спросонья не разобрались в ситуации, выскочили по тревоге на улицу и сразу же попали под автоматный и пулеметный огонь. До этого из крупнокалиберных пулеметов расстреляли тех, кто находился в палатках и возле них.
Многие из тех, кто выскочил вместе с нами из бункера сразу же были скошены огнем, кто-то был убит, кто-то ран^н. Мне удалось спрятаться за грузовик со стороны двигателя. Огонь велся из мчавшегося прямо в мою сторону БТРа. Признаться, подумал, что конец, тем более, что защищаться мы не могли вовсе: у нас не было даже автомата, не то, что серьезного оружия против БТРов. К счастью для меня и к несчастью для тех, кто был в главном здании, БТР не доехав нескольких метров до грузовика "нырнул" в сторону и принялся стрелять по Белому дому. Это дало шанс оставшимся в живых по команде нашего командира вновь укрыться в бункер. Разумеется, затащили туда и раненых. Из другого БТРа заметили как мы укрываемся и по нам ударил крупнокалиберный пулемет. Снаряд легко пробил дверь и, как мне показалось, попал мне в голову. Единственное, что промелькнуло в моем сознании - это "Отвоевался!". На мое счастье попал в меня не снаряд крупнокалиберного пулемета, а всего лишь солидный кусок штукатурки, выбитый пущенным снарядом. Быстро придя в себя, я пропустил соратников с ранеными вглубь помещения и буквально в последнюю минуту успел с помощью огромного винта "завинтить" намертво дверь бункера. Эту дверь даже с помощью взрывчатки было отпереть не так-то просто, а дверь, ведущая непосредственно на улицу, не могла служить даже легким прикрытием. Мы оказались в небольшом помещении в полной тьме. Свет в Белом доме демократы заблаговременно отключили. Народу нас собралось много, мы знали, что можно под землей пройти в главное здание, но в кромешной тьме это было сделать чрезвычайно трудно.
Из всех собравшихся только у меня оказался карманный фонарик, поэтому мы поступили так: вперед мы пропустили носилки с ранеными, за ними, освещая путь, шел я, а за мной - все остальные. Это был воистину страшный "исход". Особенно тяжело пришлось тогда, когда мы подошли к крутой лестнице, ведущий наверх - в Белый дом. Носилки использовать было невозможно - слишком узким был проход. Раненых пришлось брать на руки. Боже, как они кричали! До сих пор помню эти жуткие крики от нестерпимой боли!
Наконец пробрались в Белый дом, раненым пытались оказывать помощь, остальные разошлись: женщины, пожилые люди - в подвал, молодые - наверх. Через какое-то время услышал страшный грохот и понял: по нам бьют танки. Осторожно выглядывая в окно, я видел, как прямой наводкой подонки расстреливают из танковых пушек Белый дом и тех, кто там находится. Один из выстрелов пришелся не в проем между окон, а прямо в стену. Я вслух высказал мнение о том, что они даже стрелять-то толком не умеют, но военные, стоявшие рядом, заверили меня в обратном: это была попытка разбить перекрытия и всех, находящихся в Белом доме, заживо похоронить. К счастью, стратегическое здание, строившееся с большим запасом прочности, выстояло.
3-го октября вечером я вернулся из Останкино страшно уставшим. Для чего туда гоняли людей, я не понял. Дотащился до гардероба в 20-м подъезде, там уснул, а проснулся когда трещали очереди и разлетались стекла. Услышал крик: "Все в укрытие!" Вместе с другими спустился в подвал. Оружия у меня не было. В подвале в основном были женщины, пожилые люди. Я просидел там минут пять, потом мне стало неловко: наверху идет бой, а я сижу с женщинами в подвале... Поднимаюсь по лестнице наверх, навстречу мне идет женщина в темно-красном пальто, говорит, что на улице перед подъездом лежат двое раненых, их надо втащить в дом. Я пошел за этой женщиной. Она приоткрыла дверь, выходящую непосредственно на улицу и вдруг упала, как подкошенная. Не так, как в фильмах показывают, а упала и осталась лежать без всяких конвульсий, совершенно неподвижно. Я автоматически остановился. Сделай я ещё хоть один шаг, и я упал бы рядом с ней. Я стоял за стеклянной дверью, не осознавая еще, что женщина убита. Я увидел, что параллельно стене летит целый рой пуль. В этот момент я, что называется, окончательно проснулся и окончательно осознал происходящее. Впервые на моих глазах убивали людей.
Я перевел взгляд на газон, который находился напротив. В середине газона лежали двое мужчин, один пожилой, другой помоложе, в очках. Прямо на моих глазах пожилому мужчине попала в голову пуля. У него вылетела из черепа часть кости, образовался проем, при этом совершенно не было крови, мозг не вытекал, отверстие было почти черного цвета. Эта картина варварского убийства раненого пожилого человека меня поразила. Тот, кто был помоложе, тоже видел эту жуткую картину убийства. Он, видимо, понял, что находится под прицелом и пополз к двери в дом. Помочь ему я не мог ничем, я мог только ждать, пока он подползет к двери и страстно желал ему спастись. Несколько метров он преодолел относительно спокойно, вот он уже поравнялся с убитой женщиной, вот уже я открыл дверь и протянул ему руку, пытаясь втащить его в помещение, но в этот момент, когда он уже почти видел себя в доме, в безопасности, он вдруг скрючился, схватился за живот, и так и остался лежать - свернувшимся в клубок. Весь этот кошмар продолжался считанные секунды. За такое короткое время на моих глазах было уничтожено трое безоружных людей. Все они были безоружными, вина их заключалась только в том, что они встали на пути беззакония, на пути вооруженных бандитов.
Что произошло дальше я помню плохо. Я искал руководство, хотел выслушать какие-то указания: что делать.. Я стал пробираться на другие этажи, это было трудно, простреливалось все, снайперы реагировали на каждое движение внутри дома. Особенно опасными были рикошеты. Я видел много убитых. Начальства я так и не нашел.
Здание стало буквально сотрясаться, я понял, что начали бить танки. Встретились женщины, которые несли носилки с ранеными на улицу, надеясь отправить их в госпиталь. Я предупредил их, что это крайне опасно, но они были непреклонны. Я не мог оставить их одних и тоже взял носилки. Выходили мы на улицу, изо всех сил размахивая белыми простынями. Вышли из центрального входа, пошли прямо на танки. Уверен, что это и спасло нам жизнь, стоило нам побежать в другую сторону, нас бы пристрелили точно. А тут пожалели...
Вокруг Белого дома было множество убитых. Когда мы приблизились ближе к танкам, увидели, что некоторые убитые уже накрыты белой материей. Я подходил к убитым , открывал лица - искал знакомых. Вдруг ко мне подскочили ОМОНовцы, сказали, что я "вытаскиваю деньги из карманов убитых"... Бред, конечно, но я был "на всякий случай" отправлен в тюрьму, где просидел два дня и потом был отпущен.
Игорь Жданов:
В Белый дом приехал сразу же после преступного указа президента. Был направлен в казачью сотню, о работе которой уже писалось много: мы охраняли проход в Белый дом от провокаторов, пьяниц и хулиганья.
В ночь с 3-го-на 4-е октября мы провели в бункере - невысоком здании напротив Белого дома. К утру я немного прикорнул и вдруг услышал крики: "Подъем!" "Тревога". Мы спросонья не разобрались в ситуации, выскочили по тревоге на улицу и сразу же попали под автоматный и пулеметный огонь. До этого из крупнокалиберных пулеметов расстреляли тех, кто находился в палатках и возле них.
Многие из тех, кто выскочил вместе с нами из бункера сразу же были скошены огнем, кто-то был убит, кто-то ран^н. Мне удалось спрятаться за грузовик со стороны двигателя. Огонь велся из мчавшегося прямо в мою сторону БТРа. Признаться, подумал, что конец, тем более, что защищаться мы не могли вовсе: у нас не было даже автомата, не то, что серьезного оружия против БТРов. К счастью для меня и к несчастью для тех, кто был в главном здании, БТР не доехав нескольких метров до грузовика "нырнул" в сторону и принялся стрелять по Белому дому. Это дало шанс оставшимся в живых по команде нашего командира вновь укрыться в бункер. Разумеется, затащили туда и раненых. Из другого БТРа заметили как мы укрываемся и по нам ударил крупнокалиберный пулемет. Снаряд легко пробил дверь и, как мне показалось, попал мне в голову. Единственное, что промелькнуло в моем сознании - это "Отвоевался!". На мое счастье попал в меня не снаряд крупнокалиберного пулемета, а всего лишь солидный кусок штукатурки, выбитый пущенным снарядом. Быстро придя в себя, я пропустил соратников с ранеными вглубь помещения и буквально в последнюю минуту успел с помощью огромного винта "завинтить" намертво дверь бункера. Эту дверь даже с помощью взрывчатки было отпереть не так-то просто, а дверь, ведущая непосредственно на улицу, не могла служить даже легким прикрытием. Мы оказались в небольшом помещении в полной тьме. Свет в Белом доме демократы заблаговременно отключили. Народу нас собралось много, мы знали, что можно под землей пройти в главное здание, но в кромешной тьме это было сделать чрезвычайно трудно.
Из всех собравшихся только у меня оказался карманный фонарик, поэтому мы поступили так: вперед мы пропустили носилки с ранеными, за ними, освещая путь, шел я, а за мной - все остальные. Это был воистину страшный "исход". Особенно тяжело пришлось тогда, когда мы подошли к крутой лестнице, ведущий наверх - в Белый дом. Носилки использовать было невозможно - слишком узким был проход. Раненых пришлось брать на руки. Боже, как они кричали! До сих пор помню эти жуткие крики от нестерпимой боли!
Наконец пробрались в Белый дом, раненым пытались оказывать помощь, остальные разошлись: женщины, пожилые люди - в подвал, молодые - наверх. Через какое-то время услышал страшный грохот и понял: по нам бьют танки. Осторожно выглядывая в окно, я видел, как прямой наводкой подонки расстреливают из танковых пушек Белый дом и тех, кто там находится. Один из выстрелов пришелся не в проем между окон, а прямо в стену. Я вслух высказал мнение о том, что они даже стрелять-то толком не умеют, но военные, стоявшие рядом, заверили меня в обратном: это была попытка разбить перекрытия и всех, находящихся в Белом доме, заживо похоронить. К счастью, стратегическое здание, строившееся с большим запасом прочности, выстояло.
Источник: "Чёрная Сотня", № 9, 1994 г.
