В книге "Метафизика Благой Вести" я написал, что православная традиция является совершенно специфической, поскольку в ней архетипическим образом "совершенного человека" ("великого человека") является женщина, дева, мать. Это Пресвятая владычица наша, Богородица. Православие - единственная традиция, где говорится не о "совершенном мужчине"15, но о "совершенной женщине". Если перевести арабский термин "великий человек", аль-инсан аль-кабир на латынь, то мы получим homo maximus. В отличие от homo maximus большинства инициатических традиций, Православие утверждает иную концепцию - femina maxima, "великая женщина", "великая жена", дева, которая является архетипом "совершенного человека", реализовавшим всю метафизическую полноту человеческих возможностей. Это очень принципиальный момент. Православие занимает особое место в среде религий авраамического происхождения. Более того, причислять Православие к разряду авраамических религий не совсем корректно. Отношение к женскому началу в Православии - весьма показательно. Если классический авраамизм (в иудаизме и в исламе) является безусловно патриархальной формой традиции, то Православие гораздо более тонко и неоднозначно. Хотя в католицизме мы имеем иудео-христианскую, и в целом патриархальную версию, (где в полной мере наследуется креационистско-авраамическая линия), Православие решает тему "совершенного человека" несколько иначе. Сам термин "христианство", впрочем, довольно двусмыслен, как бы странно это ни показалось на первый взгляд.
Если понимать под христианством Православие, то в таком случае католицизм будет чем-то другим. Если под христианством понимать западные версии - католицизм и протестантизм, то в таком случае Православие нельзя будет назвать христианством. Это совершенно разные вещи. Как бы то ни было, в Православии архетипом "совершенного человека" является femina maxima, Пресвятая Дева, которая и является образцом, архетипом человека. Парадигмой человека в Православии является женщина, а не мужчина. Именно женщина является "совершенным человеком". Отсюда мы можем перейти к следующей теме. Если "максимальный гуманизм" мы связали с инициатической теорией homo maximus, то напрашивается формула "максимального феминизма", вытекающего из образа femina maxima. "Максимальный феминизм" имеет так же мало общего с обычным, "минимальным" феминизмом, как героический "максимальный гуманизм" Эволы или Маркса - с "минимальным гуманизмом" правозащитников. Максимальный гуманизм - это стремление человека преодолеть пределы человека, расширить границы вплоть до самых далеких онтологических горизонтов. Это восприятие человека как задания, императив реализации иного, нежели то, чем он является. "Максимальный феминизм" может быть назван "сакральным феминизмом". И в таком случае, феноменология женской психологии, описанная в досье журнала "Elements", приобретает глубокое обоснование. Легко себе представить, как эта тема может развиваться в православном контексте. Но эту разновидность инициатической антропологии мы встречаем не только в Православии. Нечто аналогичное наличествует и в индуизме, особенно в его тантрической версии, где высшей онтологической инстанцией считается реальность божественной шакти, богини, великой матери. Обычная для индуистских эзотериков мантра высшей идентичности - сохам, т.е. дословно "я есть он" или тат твама си, "я есть то" (в безличном аспекте, "то" есть абсолют, брахма) - в тантризме произносится иначе - сахам, т.е. "я есть она", имеется в виду отождествление с богиней. И снова апелляции именно к женскому началу в тантризме не случайно - тантризм является специфической формой индуистского эзотеризма19. Если развивать тему "максимального феминизма" дальше, можно прийти к многим интересным выводам. Можно сказать, что в своем сакральном измерении человек является не столько мужчиной, сколько женщиной, поскольку там, где начинается топос "тайной матери", где происходит завязь метафизических образов, где пребывает страна, не имеющая места, Na-koja-abad, там вступает в свои права женское начало.
Из книги Александра Дугина "Философия традиционализма"
