К выходу книги Алексея Ильинова "Август Иоанна" (2007 г.).
В предчувствии рассвета тени уплотнились обреченно. Словно, скрываясь от неумолимых преследователей, огромный моллюск выбросил чернильное пятно. Глупый он. Разве скроешься?
Пароксизм мрака безнадежен…
Последняя судорога ночи…
Ангел расплаты уже изготовился вострубить…
Спали все. Поэт бодрствовал. Тайные знаки читал он. Руны, что высекал ветер на граните орденских замков. Сквозь прикрытые веки прозревал он кромешников марширующих сквозь последний месяц лета. Венценосный месяц – Август Иоаннов.
Царь-Апостол восходил на трон в багрянице осенней роскоши. По созревшим плодам шествовал. Золотом Гнева и Кровью алой наливались плоды. Влагой терпкой стекали они по рукам, что к ним прикасались.
Чаши переполнились…
Венцы пламенели…
Август царствовал…
Опричник он. Последнюю теплоту карающий. Пощады не ведающий. Безжалостный.
Алхимик он. Над ретортой склонившийся. Золото его не удел многих.
Царь и Жрец он. Жертву медовую приносящий.
Холод Поэт чувствовал…
Странный холод…
Очистительный…
Пел Поэт о Зиме Владык, о Крестах рассветных, о куполах в Преисподней пламенеющих. Ангелы внимали ему волченьками в чаще притаившимися. Озорные. Крылатые. Выли они. Ребенок брошенный плакал. Звуками скорбными полнились руины замка.
Шаги стихли. Боль нарастала. Люто терзала она плоть податливую. Воском тающую. Избалованную.
Карай! Август, карай!
Отомсти, Венценосец, за Господа нашего! За раны Его! За скорбь Богородичную!
Затепли костры осенние, ересь попаляющие!
Пел Поэт о том, как Зерном он был в руке Сеятеля и Серпом Господина Жатвы. Пел он Августу венценосному, и звездам мерцающим, и Смерти родной нашей. Смертушке…
Не всякий услышан будет. Только Избранный.
<2007 г. от Р.Х.>
