Национал-большевизм имеет важное преимущество над другими политическими идеологиями, потому что он во главу угла ставит подлинный и самый важный субъект политической жизни – Государство. Другие идеологические системы апеллируют, как правило, к неким абстрактным общностям, иногда даже лишенным самосознания. Марксисты говорят о классе, националисты – о нации, расисты о расе, либералы взывают к «гражданскому обществу». И тут обнаруживается два интересных момента. Во-первых, данные идеологи могут сами не иметь никакого отношения к так горячо любимой им общности. Особенно это часто бывает в отношении левых. Сколько вот например вождь пролетариата Ленин отработал у станка? Принадлежал ли Гитлер к высоким белокурым и голубоглазым арийцам – это то же вопрос. Во-вторых, общность в лице своих реальных представителей часто не испытывает никакого желания быть субъектом политической жизни и отвергает претензии своих самозваных благодетелей на руководство собою. Рабочие смеются над комсомольцами, пытающимися их уверить, что они «гегемон», а русские люди обзывают фашистами продавцов русских националистических газет.
В случае Государства подобных недоразумений и искусственных натяжек не возникает. Государство есть, его не надо уверять, в том, что оно есть, и призывать к утверждению своей субъектности, хорошее государство работает, как машина. Люди могут не принадлежать ни к какому классу, не исповедовать никакой религии, быть очень смешанной крови и называть себя космополитами. Однако все мы живем в Государстве и тесно связаны с ним, зависимы от него, даже если не имеет гражданства. Исключение составляют разве уж совсем дикари, но их на земном шаре ничтожное меньшинство.
Удачные попытки воплощения в жизнь той или иной радикальной идеологии, пусть и не государственнической, всегда приводили к одному и тому же – к созданию тотального Государства, по отношению к которому общности, воспеваемые данной идеологией, просто оказывались топливом для государственной машины. Например, СССР называли «государством рабочих и крестьян», но только самые наивные и догматичные коммунисты могут сейчас утверждать, что рабочие и крестьяне имели хоть какой-то отношение к реальному управлению Советским Союзом. На словах постулировался тезис о отмирании государства в будущем, а на деле шло его необычайное укрепление. Вместо царства свободы, о котором мечтали основоположники марксизма, получилось циклопическая, грандиозная структура, напоминающая более о великих цивилизациях Древнего Египта и Месопотамии. Как писал любимый философ Мао Цзэдуна основоположник школы легистов Шан Ян: «Когда народ слаб, - государство сильное, когда государство сильное, - народ слаб. Поэтому государство, идущее истинным путем, стремиться ослабить народ».
То же самое и в случае с крайне правыми. Нацистов также мало беспокоила судьба немцев, как коммунистов - судьба рабочих. Неслучайно, что Гитлер в конце войны обмолвился, что если немецкий народ оказался недостойным его, то он должен погибнуть.
При этом отметим, что в эстетическом отношении тотальные империи 20 века намного привлекательнее современных пепсикольных демократий и недодемократий. Подтверждением этого является огромный интерес к их истории. В любом крупном книжном магазине вы отыщите множество литературы, посвященной всем аспектам жизни Германии с 1933 по 1945 года, а вряд ли будет что-нибудь по послевоенной Германии. Вы найдете массу книг о Гитлере, Сталине, Мао, и едва ли одну-две книги, посвященные добреньким Мартину Лютеру Кингу или Андрею Сахарову. Можно встреть немало поклонников СС и вермахта, но не найти поклонников современного бундесвера или даже армии США. А причина этому одна – либеральная демократия абсолютно антиэстетична. Это проявляется и непосредственно в культурной жизни: если многие советские фильмы являются шедеврами навсегда, то поделки российского масскульта не вызывают ничего, кроме аллергии. А так называемая элитарная культура современного буржуазного общества – это вообще сопли вырожденцев, подлинный ertartete Kunst. Да и в послевоенной демократической Германии вряд ли бы создано что-то лучше, чем «Олимпия» и «Триумф воли».
Поэтому отбрасывая все популистские лозунги о правах личности, народном благосостоянии и счастье масс, каждый национал-большевик может повторить вслед за Гегелем, что Государство есть шествие Бога по Земле.
Однако понятно, что не каждое реальное эмпирическое государство заслуживает столь лесной оценки. К каким-нибудь Грузиям и Латвиям это отношения не имеет. В современных условиях подлинным суверенитетом может обладать только территориально крупное государственное образование с населением не менее 200 – 300 млн.. самодостаточное в экономическом и мощное в военном плане. Понятно, что такое государство может быть только многонациональным, с возможной численной доминацией одного этноса. Суверенитет же «государства-нации» в настоящее время с неизбежностью обращается в фикцию. Поэтому, чтобы стать по-настоящему суверенной, Россия должна активно продолжать проводить курс на интеграцию евразийского пространства. Если же наша страна будет стремиться к самоизоляции, к созданию некоего «чисто русского» государства, то в итоге она будет с неизбежностью окружена со всех сторон враждебными государствами, находящимися под контролем Запада и, прежде всего, нашего основного противника – США, что приведет к ее последующему ослаблению и расчленению. Россия – либо имперское государство, либо ее вообще не будет. Отсюда следует констатировать вредоносность узкого этнического национализма для нашей страны. Речь не идет, конечно, о политкорректности или о поощрении миграции. Просто должен быть один порядок для всех. Индия, например, огромная по численности многонациональная страна, где нет доминирующего по численности, государствообразующего этноса, каким являются русские в России. Но поскольку правительство Индии проводит крайне жесткую политику в отношении разного рода сепаратистов и зачинщиков конфликтов, о распаде Индии сейчас никто не говорит. Если мы взглянем на мировую историю, но самый яркий след в ней оставили в ней огромные континентальные империи: Римская империя, Арабский халифат, империи Чингизидов, держава Великих Моголов, Советский Союз. Империи обладают мистической аурой, притягивающей людей и спустя столетия после прекращения их физического существования. Так, европейцы до начала 19 века пытались сохранить мираж Священной Римской империи. Может, вся прелесть жизни в подобных государствах и состояла в том, что представители разных народов могли в них жить рядом и общаться, в том же время оставаясь самим собой, без мультикультурного смешения по американскому образцу. Все эти государственные образования продемонстрировали невиданный расцвет культуры. Пестрое, яркое многоцветие, сплоченное единой властью. «Одно кольцо, чтоб править всеми». А насколько серой и культурно бесплодной была бы жизнь в какой-нибудь «республике Русь», где, не дай Бог, у кого-нибудь нашли примесь татарской или азербайджанской крови!
С преодолением модели «государства-нации» тесно связан и еще один момент. Западники любят связывать тотальный, деспотический строй с нищетой и отсталостью, а демократию – с прогрессом и расцветом. По их мнению, чем выше уровень развития того или иного государственного образования, чем выше уровень науки и культуры, тем больше демократии. Чтобы опровергнуть подобные утверждения, давайте обратимся к истории античности. О процессах, шедших в древности, гораздо лучше судить, потому что они закончены, в отличие от тех процессов, которые идут сегодня, на наших глазах, ибо в данном случае мы подвергаемся воздействию того явления, которое Л. Н. Гумилев называл «аберрацией близости». И в тоже время, устанавливая закономерности развития цивилизацией, существовавших до нас, мы можем прогнозировать будущее нашей собственной цивилизации.
Итак, в античное время политическое развитие шло тремя этапами: 1. авторитарная власть на ограниченной территории (царская власть и тирания в греческих полисах, царская власть в Риме), 2. античная демократия на ограниченном пространстве (демократический или близкий к нему строй во многих полисах Греции, республика в Риме), 3. авторитарная власть на большом пространстве (эллинистические монархии, принципат – умеренный авторитаризм, замаскированный республиканскими учреждениями, а затем доминат – жесткий и откровенный авторитаризм в Риме). Можно сравнить крохотные греческие полисы с огромными эллинистическими государствами, возникшими после похода Александра Македонского. В первом случае небольшие (за исключением разве что Афин и Коринфа) поселения с узкими, грязными и извилистыми улицами, во втором – огромные города с правильной планировкой, а также такие поражающие воображение даже наших современников достопримечательности, как Фаросский маяк высотою в 120 м
и Александрийская библиотека. В первом случае – малочисленные гражданские ополчения, во втором – армии профессиональных воинов в десятки тысяч человек, оснащенными различными военными машинами (онаграми, баллистами и др.), в первом – триеры (суда с тремя рядами гребцов), во втором – пентеры и гептеры, имевшие соответственно по 5 и 7 рядов гребцов. Во флоте эллинистического Египта были известны даже гигантские корабли, имевшие по 16 рядов гребцов! То же самое можно сказать и в отношении Рима. Разве можно сравнивать грубых и малокультурных римлян республиканской эпохи с изысканными и утонченными патрициями империи Августа или Марка Аврелия? Знаменитый Колизей, Пантеон, термы, римские мосты и дороги – все это наследие веков империи, а не республики.
А причины перехода от демократии к авторитарной власти в античности следующие. Античная демократия хорошо работала в рамках полисов, где было небольшое и культурно гомогенное свободное население, но когда на место полисов пришли огромные державы, населенные самыми различными народами, то на место полисной демократии пришла деспотия. Точно также современная либеральная демократия хорошо работает в рамках «государств-наций», но что будет, когда эти «государства-нации» полностью изживут себя, и объединенная Европа будет полностью колонизирована выходцами из стран Азии и Африки, чуждыми демократии и либерализму? То же самое можно сказать и о США: здесь белые англосаксы, являющиеся подлинной опорой страны, все более сдают свои позиции. И если американцы, как показали события в Новом Орлеане, быстро возвращаются в первобытное состояние, то почему бы США, когда доминировать здесь будут негры и латинос, не превратиться в какую-нибудь банановую республику, где каждый год происходит по три переворота? Или, напротив, в тоталитарную державу, отправившую демократию на помойку истории. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Обывателям, перепуганным «угрозой терроризма», нетрудно отказаться от «свободы» ради безопасности. Сейчас уже обсуждается вопрос о правомочности применения пыток к подозреваемым в терроризме, а что будет дальше? Мир становится все более хрупким, угрозы нарастают, и поводов для закручивания гаек все больше.
Думаю, что все мы еще будем свидетелями краха демократии, этого нелепого идола последних столетий. «Восстание масс» закончится полным провалом, а на руинах «общества потребления» с его «общечеловеческими» мифами поднимутся новые тотальные империи.
