Мы не русская нация, мы — русский класс
Нет сомнений в том, что самые любопытные (концептуально, философски и идеологически) моменты эволюции нонконформистской мысли заключаются в захватывающем открытии крайне правыми, традиционалистами, правоты и глубины крайне левых — марксистских, анархистских и народнических представлений. Если мы бросим ретроспективный взгляд на семейство крайне правых движений и их лидеров и теоретиков, все антикоммунистические националисты представятся крайне скучными, их дискурс банальным, их политические шаги фатально неверными. И наоборот, от всех неортодоксальных крайне правых, собственно консервативных революционеров, от всех тех, кто внимательно и пристально прислушивался к левацким, революционным, социалистическим и коммунистическим воззрениям, неизменно веет свежестью, новизной, актуальностью, неизрасходованным, цельным и интересным потенциалом. Тот, кто этого не замечает, закоренелый. Непробудный. С ним лучше не считаться или относиться к нему как к коллекционеру.
Есть, конечно, у левых некоторые стороны, которые оказываются неудобоваримыми для традиционалиста. Которые, вводят в ступор, представляются непреодоли мыми. Но если мы дадим себя загипнотизировать такими ловушками, мы утеряем жизненно важную инициативу. Поэтому надо набраться мужества, ничему не удивляться и продолжать двигаться в раз и навсегда выбранном направлении.
Здесь речь пойдет … о чем вы думаете? Ни за что не догадаетесь. —
О позитивных аспектах антифашизма.
Антифашизм на службе у Системы
Конечно, никто не собирается отказываться от программного тезиса о вреде «антифашизма» для революционной идеологии, о просистемной и марионеточной функции этой тенденции. О ее двусмысленности и коллаборационистской миссии. Профессиональный «антифашизм» леваков служит лишь Системе, которая таким образом натравливает один лагерь революционеров на другой, обеспечивая себе, тем самым, свободу и безопасность. Но есть и иной аспект. Если мы согласны (а мы согласны), что левое и особенно крайне левое направление в политике вдохновляется совокупностью ценностей, явно созвучной крайне правым, только выраженной на совершенно ином, особом языке, нуждающемся в переводе, новой интерпретации, значит мы должны подвергнуть тщательному осмыслению и переосмыслению все существенные стороны левачества, приведя к общему знаменателю все, что может быть спасено и сохранено, и отбросить лишь то, что никак и ни с какой стороны не содержит позитивного нонконформного революционного потенциала.
Итак, антифашизм. Есть ли в нем зерно истины? Если есть, то в чем оно заключается?
Самым принципиальным элементом критики марксизма (и левачества в целом) в отношении фашизма является обвинение его в солидарности с интересами буржуазии, в замазывании классовых противоречий, в антипролетарской, контрреволюционной и просистемной, капиталистической и конформистской функции.
Так ли это? — Безусловно, так. То, что совокупно принято называть историческим «фашизмом» (итальянский фашизм и германский национал-социализм), на самом деле, в конечном счете, представлял собой систему, основанную на глубоком и нерасторжимом альянсе идеологизированного националистического политического движения с крупной буржуазией и государственно-чиновничьим аппаратом. Революционный и социалистический пафос был характерен только для ранних этапов развития фашистских режимов и сохранялся позже в виде рудиментарных, лозунговых, почти чисто демагогических элементов.
Это касается не только прагматических компромиссов. На самом деле, фашизм даже самый левый, настойчиво отрицает классовую борьбу внутри одной нации и призывает к национальной солидарности всех классов вопреки марксистскому стремлению провести внутри нее резкую разделительную черту. Иными словами, фашизм теоретически отрицает интернациональную природу Капитала и ставит во главу угла межгосударственные и межэтнические (иногда межрасовые) противоречия, рассматривая нацию, этнос, государство и расу как основной движущий фактор истории. Вообще говоря, именно эта концепция национальной (расовой) солидарности составляет ярчайшую черту фашизма, причем она противопоставляется доктринально классовому подходу.
Для фашиста нация превыше всего. Но на практике, это означает, что она превыше класса.
Для коммуниста класс превыше всего, что означает, в сущности, что он превыше нации.
Кто прав?
Классы и светила
Начнем с класса. Чем он так дорог коммунистам? Отвечу прямо — за теорией классов, не классов вообще, но классов у коммунистов, стоит очень глубинное гностическое представление о фундаментальной подмене, осуществленной некой темной сущностью в глубинном порядке вещей. Не просто четвертая каста, каста чандал, должна сменить третью касту — вайшьев. Дело не в этом. Классовый подход коммунистов основан на том, что историей правит темная тенденция отчуждения, неправомочной узурпации, пик которой приходит в капиталистическом строе. Здесь правят самые худшие — прямые агенты энтропии, эксплуататоры солнечного созидательного принципа. Пролетарии, труженики, надчеловечество, люди солнечной природы, производящие и отдающие, а не хватающие и не тянущие к себе — тамплиеры пролетариата — оказываются в невыносимом рабстве у агентов вселенского вампиризма, у служителей безличной массы Капитала. Капитал и его класс — господа, владельцы, хозяева, эксплуататоры — завершают переворот нормальных ценностей, где в центре и во главе стоит Труд. Класс Труда — это класс Солнца. Оно — высший труженик, оно только отдает и ничего не берет. Класс Капитала — класс Луны. Он только берет, узурпирует, присваивает, отчуждает, выдает чужое (отнятое) за свое.
Классовая борьба интернациональна как интернациональны Солнце и Луна. Служить им можно на всех континентах и во всех государствах, суть от этого не меняется.
Для марксиста имеют вес только два эти класса, две метафизические позиции, а все остальные касты и классы в наше время рассматриваются как маски и декорации, лишь вуалирующие подлинную и единственную дуалистическую проблематику, эсхатологическую проблематику.
Как же такой мистический классовый подход понимает фашизм с его национальной солидарностью? — Как умелую и эффективную ложь, призванную отвлечь внимание человечества от подлинной духовной проблематики и заставить народы и государства мучить и ослаблять друг друга во имя окончательной и верховной победы идолища.
Нет сомнений в том, что самые любопытные (концептуально, философски и идеологически) моменты эволюции нонконформистской мысли заключаются в захватывающем открытии крайне правыми, традиционалистами, правоты и глубины крайне левых — марксистских, анархистских и народнических представлений. Если мы бросим ретроспективный взгляд на семейство крайне правых движений и их лидеров и теоретиков, все антикоммунистические националисты представятся крайне скучными, их дискурс банальным, их политические шаги фатально неверными. И наоборот, от всех неортодоксальных крайне правых, собственно консервативных революционеров, от всех тех, кто внимательно и пристально прислушивался к левацким, революционным, социалистическим и коммунистическим воззрениям, неизменно веет свежестью, новизной, актуальностью, неизрасходованным, цельным и интересным потенциалом. Тот, кто этого не замечает, закоренелый. Непробудный. С ним лучше не считаться или относиться к нему как к коллекционеру.
Есть, конечно, у левых некоторые стороны, которые оказываются неудобоваримыми для традиционалиста. Которые, вводят в ступор, представляются непреодоли мыми. Но если мы дадим себя загипнотизировать такими ловушками, мы утеряем жизненно важную инициативу. Поэтому надо набраться мужества, ничему не удивляться и продолжать двигаться в раз и навсегда выбранном направлении.
Здесь речь пойдет … о чем вы думаете? Ни за что не догадаетесь. —
О позитивных аспектах антифашизма.
Антифашизм на службе у Системы
Конечно, никто не собирается отказываться от программного тезиса о вреде «антифашизма» для революционной идеологии, о просистемной и марионеточной функции этой тенденции. О ее двусмысленности и коллаборационистской миссии. Профессиональный «антифашизм» леваков служит лишь Системе, которая таким образом натравливает один лагерь революционеров на другой, обеспечивая себе, тем самым, свободу и безопасность. Но есть и иной аспект. Если мы согласны (а мы согласны), что левое и особенно крайне левое направление в политике вдохновляется совокупностью ценностей, явно созвучной крайне правым, только выраженной на совершенно ином, особом языке, нуждающемся в переводе, новой интерпретации, значит мы должны подвергнуть тщательному осмыслению и переосмыслению все существенные стороны левачества, приведя к общему знаменателю все, что может быть спасено и сохранено, и отбросить лишь то, что никак и ни с какой стороны не содержит позитивного нонконформного революционного потенциала.
Итак, антифашизм. Есть ли в нем зерно истины? Если есть, то в чем оно заключается?
Самым принципиальным элементом критики марксизма (и левачества в целом) в отношении фашизма является обвинение его в солидарности с интересами буржуазии, в замазывании классовых противоречий, в антипролетарской, контрреволюционной и просистемной, капиталистической и конформистской функции.
Так ли это? — Безусловно, так. То, что совокупно принято называть историческим «фашизмом» (итальянский фашизм и германский национал-социализм), на самом деле, в конечном счете, представлял собой систему, основанную на глубоком и нерасторжимом альянсе идеологизированного националистического политического движения с крупной буржуазией и государственно-чиновничьим аппаратом. Революционный и социалистический пафос был характерен только для ранних этапов развития фашистских режимов и сохранялся позже в виде рудиментарных, лозунговых, почти чисто демагогических элементов.
Это касается не только прагматических компромиссов. На самом деле, фашизм даже самый левый, настойчиво отрицает классовую борьбу внутри одной нации и призывает к национальной солидарности всех классов вопреки марксистскому стремлению провести внутри нее резкую разделительную черту. Иными словами, фашизм теоретически отрицает интернациональную природу Капитала и ставит во главу угла межгосударственные и межэтнические (иногда межрасовые) противоречия, рассматривая нацию, этнос, государство и расу как основной движущий фактор истории. Вообще говоря, именно эта концепция национальной (расовой) солидарности составляет ярчайшую черту фашизма, причем она противопоставляется доктринально классовому подходу.
Для фашиста нация превыше всего. Но на практике, это означает, что она превыше класса.
Для коммуниста класс превыше всего, что означает, в сущности, что он превыше нации.
Кто прав?
Классы и светила
Начнем с класса. Чем он так дорог коммунистам? Отвечу прямо — за теорией классов, не классов вообще, но классов у коммунистов, стоит очень глубинное гностическое представление о фундаментальной подмене, осуществленной некой темной сущностью в глубинном порядке вещей. Не просто четвертая каста, каста чандал, должна сменить третью касту — вайшьев. Дело не в этом. Классовый подход коммунистов основан на том, что историей правит темная тенденция отчуждения, неправомочной узурпации, пик которой приходит в капиталистическом строе. Здесь правят самые худшие — прямые агенты энтропии, эксплуататоры солнечного созидательного принципа. Пролетарии, труженики, надчеловечество, люди солнечной природы, производящие и отдающие, а не хватающие и не тянущие к себе — тамплиеры пролетариата — оказываются в невыносимом рабстве у агентов вселенского вампиризма, у служителей безличной массы Капитала. Капитал и его класс — господа, владельцы, хозяева, эксплуататоры — завершают переворот нормальных ценностей, где в центре и во главе стоит Труд. Класс Труда — это класс Солнца. Оно — высший труженик, оно только отдает и ничего не берет. Класс Капитала — класс Луны. Он только берет, узурпирует, присваивает, отчуждает, выдает чужое (отнятое) за свое.
Классовая борьба интернациональна как интернациональны Солнце и Луна. Служить им можно на всех континентах и во всех государствах, суть от этого не меняется.
Для марксиста имеют вес только два эти класса, две метафизические позиции, а все остальные касты и классы в наше время рассматриваются как маски и декорации, лишь вуалирующие подлинную и единственную дуалистическую проблематику, эсхатологическую проблематику.
Как же такой мистический классовый подход понимает фашизм с его национальной солидарностью? — Как умелую и эффективную ложь, призванную отвлечь внимание человечества от подлинной духовной проблематики и заставить народы и государства мучить и ослаблять друг друга во имя окончательной и верховной победы идолища.
Расы и светила
Теперь выслушаем мнение мистического фашизма, более интересного и выразительного, нежели его более приземленные версии. Здесь тоже существует дуализм, но не классовый, иной. Расовый. Его смысл сводится к тому, что существуют хорошие индоевропейцы — дети Солнца, и плохие недолюди — дети Луны. Индоевропейцы, арийцы трудятся, а недолюди присваивают результаты их труда и т.д. Для фашистов не важно, к какому классу принадлежат недолюди, они виноваты всегда и во всем, а если они выступают против каких-то действительно плохих (в глазах фашиста) вещей, то делают это иэ «подлой хитрости» и «для отвода глаз». Теория классов, по мнению фашиста, также выдумана для того, чтобы расколоть арийское общество и установить на планете свое господство. Далее логика фашиста переходит от всей арийской расы к своей нации (например, немцев или, к примеру, шведов), а потом, на бытовом уровне воплощением арийского начала становится сам фашист, а во всех его врагах «безошибочно» угадываются черты недолюдей.
Казалось бы, мы зашли в тупик. Фашист и коммунист никогда не смогут понять друг друга. Ведь под Солнцем и Луной они понимают совершенно разные вещи.
Мне все более и более становится симпатичным классовый подход, а не фашистский. Что-то не то в идее национальной солидарности эксплуататоров и эксплуатируемых. Какая-то фальшь в национальном самодовольстве людей, склонных списывать все на «другого», на «козла отпущения» (даже если за этим другим, действительно есть грешки). Более того, история показывает, что «национальный капитал» и консерватизм в целом лежал и в основе краха режимов Гитлера и Муссолини. Именно антикоммунизм привел страны Оси к поражению, а он подпитывался, в свою очередь, влияниями международного капитализма. Когда Германию удалось вовлечь в конфликт с СССР, была предрешена не только гибель Третьего Пути, но и грядущий крах социализма. Нацисты и фашисты оставили нетронутым класс национальных эксплуататоров, и напротив, уничтожили левых националистов. Достигнутая тем самым национальная солидарность оказалась химерой.
Классовый принцип, примененный в коммунистических режимах, был более радикальным. Капитал был отменен, его зловещая магия — опрокинута. Но тоже не все было гладко. Капитализм исчез, а эксплуатация осталась. Класс паразитов поменял личины и переродился в чиновников, аппаратчиков. Троцкий отчетливо понимал всю глубину проблемы и призывал к «перманентной революции» и к «постоянной ротации элит». Этот вариант не осуществился. Но во всех отношениях советский режим был намного ближе к цели. Если у него были фатальные недостатки, так не в радикальности классового подхода, а в определенных уступках, на которые пришлось пойти в вопросе его осуществления.
Классовая Русь
Нам нужна не всякая нация, а только Солнечная, состоящая исключительно из тружеников, героев, пролетариев, людей ума и чести, верности и совести, подвига и творчества. Эта трудовая нация радикально противоположна эксплуататорам нашей же крови. Эта пролетарская нация радикально солидарна со всеми другими пролетарскими нациями. Семитский социалист, революционер, коммунист и гностик нам намного ближе русских этнически капиталистов. У нас одна религия — религия отверженных, обездоленных, последних, которые должны стать первыми в огне эсхатологической революции. У нас одна нация — нация большого страдания и безмерного солнечного восторга.
Я вижу мрачный блеск вампирической Луны в лицах русских людей, существ одной со мной крови, одной со мной плоти, одного со мной духа. Я отвергаю в них эту кровь, эту плоть, этот дух. Моя Русь — иная, альтернативная, без примеси гравитации и энтропии, единственная несравнимая Русь, мать четырех ветров, сожженная в Аввакуме. Я провожу черту.
Я вижу солнечный жар в восстании людей иной расы, иной истории, иного пространства. Я чувствую, что я — брат им.
Я — пролетарий. Я сторонник классовой войны, войны до полного уничтожения противника. Пусть Луна останется одна и будет мрачно тянуть к себе воды океанов, но ее служителей, шавок капитала, сексотов Отчуждения на земле быть не должно. Лучше земле быть пустой.
Национал-большевизм выбирает боевую тропу антифашизма. Антифашизма национального и пролетарского. Мы не русская нация, мы — русский класс.
1997 г.
