20 лет назад с нами не стало Льва Николаевича Гумилёва. Что кажется нам главным в его наследии теперь, спустя два десятилетия?
Ведь столь многое в его работах, казалось бы, уже отпало! Никого уже не привлечёт ни отрицательное отношение Гумилёва к реставрации монархии, ни его спорные оценки некоторых исторических персонажей и событий, ни отсутствие серьёзной философской базы (Гумилёв ознакомился с трудами Лосева, но не принял их основных положений).
Но осталось иное - куда более важное.
Остался широчайший исторический кругозор - непревзойденный ни одним западным историком, за исключением единственного лишь Тойнби. И сам факт такого кругозора (пусть и не абсолютного - о некоторых регионах и эпохах Гумилёв почти ничего не написал, не успев изучить их, да и не особенно желая) - остался вечным укором западникам, "невежественным интеллигентам, не выучившим ни истории, ни географии". После трудов Гумилёва с теми, кто мажет хуннов, тюрок и монголов (а то даже и китайцев) одной краской, теми, кто вопит про "татарщину" - словесный разговор невозможен. К ним нужно применять иные, невербальные методы убеждения.Но с другой стороны, осталась строгая объективность, которую не выносят квасные "патриоты", сидящие в своей убогой луже. По своему невежеству они ничем не отличаются от предателей-западников.
Ведь столь многое в его работах, казалось бы, уже отпало! Никого уже не привлечёт ни отрицательное отношение Гумилёва к реставрации монархии, ни его спорные оценки некоторых исторических персонажей и событий, ни отсутствие серьёзной философской базы (Гумилёв ознакомился с трудами Лосева, но не принял их основных положений).
Но осталось иное - куда более важное.
Остался широчайший исторический кругозор - непревзойденный ни одним западным историком, за исключением единственного лишь Тойнби. И сам факт такого кругозора (пусть и не абсолютного - о некоторых регионах и эпохах Гумилёв почти ничего не написал, не успев изучить их, да и не особенно желая) - остался вечным укором западникам, "невежественным интеллигентам, не выучившим ни истории, ни географии". После трудов Гумилёва с теми, кто мажет хуннов, тюрок и монголов (а то даже и китайцев) одной краской, теми, кто вопит про "татарщину" - словесный разговор невозможен. К ним нужно применять иные, невербальные методы убеждения.Но с другой стороны, осталась строгая объективность, которую не выносят квасные "патриоты", сидящие в своей убогой луже. По своему невежеству они ничем не отличаются от предателей-западников.
Смешнее всего то, что как те, так и другие с поразительным идиотизмом считают свои партии вечными. Одни уверены, что Запад Модерна не умрёт никогда и переварит весь остальной мир, другие тешат себя надеждами на чудесное возвращение старинных форм русской жизни. Гумилёв вышибает почву из-под ног у этих уютненьких иллюзий. Вышибает её столь же решительно, как Шпенглер (о, если бы Льву Николаевичу были доступны поздние работы Шпенглера! тогда он бы сумел подвести под теорию пассионарности настоящую метафизическую базу!) и намного более решительно, чем остановившийся на полпути Тойнби.
Ранние евразийцы и даже их преемник Г. В. Вернадский не раскрыли циклы русской истории. В качестве циклов они предлагали совершенно абстрактную и схематическую периодизацию. Периодизация истории этносов у Гумилёва - не взята из головы, а объективно соответствует совершенно чётким и однозначным характеристикам. Недостаток у концепции пассионарности только один - Гумилёв не объяснил причины вспышек пассионарности и их расположения по опеределенным линиям (теория о солнечной энергии не подтвердилась, и Лев Николаевич справедливо возложил упования на дальнейшие исследования). Однако это даже не недостаток, а всего лишь нерешенная при жизни самого историка проблема. От того, что Гумилёву не были известны причины вспышек этногенеза, абсолютно нисколько не старадает тот факт, что эти вспышки действительно происходили в определенное время и в определенных местах.
Ученики Гумилёва после его смерти выродились в своеобразную секту, закосневшую в своём догматизме и изолировавшую себя и от политической жизни, и от дальнейшего развития как евразийства вообще, так и работ по этногенезу, в частности. Наиболее интересные работы, которые я встречал (например, о применении теории Гумилёва к истории армян), исходят от независимых исследователей. Лично я вижу перспективу в дальнейшей конкретизации опорных точек этногенеза (а именно, периодизации всех стадий) применительно к этносам всех континентов и эпох, а не только тех, которыми занимался сам Гумилёв. Более того, не нужно бояться и поправлять самого Гумилёва, как и Шпенглера, в случаях, когда их датировки оказываются неверными. С метафизической же точки зрения следует постоянно подчеркивать, что однотипность циклов этногенеза (а также и других исторических циклов - как более крупных, так и более мелких) восходит к одному небесному архетипу. Всё преходящее - только подобье.
Но следует извлечь и политические уроки из евразийства Гумилёва. Великий историк, как правило, отказывался давать конкретные политические рекомендации. Даже в 1991 году. И всё же, помимо самого общего завета о единстве народов Евразии, он оставил нам, русским, и более конкретный совет. По его словам, реальность такова, что закончился период надлома русского этноса, длившийся два века (1800 - 2000 гг.), и начался период инерции, который Запад проходил в XVII - XVIII вв. Это факт, который невозможно изменить. Но в наших силах выбрать один из вариантов протекания периода инерции. Таких вариантов, по Гумилёву, три: или достаточно спокойное «вымирание», или бурное, болезненное «возрождение», или «уничтожение» нашего этноса другими, находящимися в более активной фазе этногенеза. В наших силах с Божьей помощью выбрать второй вариант. Только имперская экспансия спасёт русский этнос и русскую культуру в том потрёпанном состоянии, в котором они сейчас пребывают.
И за этот совет сегодня мы с особенной благодарностью чтим Льва Николаевича Гумилёва и творим ему ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ.
Источник: http://mahtalcar.livejournal.com/168702.html
