"О, всепетая Мати!" - такими словами начинается заключительный кондак православного акафиста Богородице, который молящиеся поют трижды, опускаясь на колени. Какие точные слова! Ведь и вправду: каких только песнопений - и хвалебных, и просительных - не возносил наш верующий народ Матери Божией, какими только эпитетами Ее не одаривал! А сколько создал иконописных изображений любимого образа: по некоторым подсчетам - больше тысячи!Почему наш народ так любит и чтит Богородицу, почему именно к Ней обращается с просьбой о помощи - ведь у нас есть множество святых, есть ангелы. Христос, наконец? Молящиеся понимают, что надеяться на самом деле можно только на Бога, но свои просьбы предпочитают обращать не непосредственно к Нему, а к Его Пречистой Матери.
Это обусловлено тремя обстоятельствами. Два из них относятся к нам и состоят в том, что мы, во-первых, православные, а во-вторых - русские.
Православие принято называть одной из трех христианских конфессий. Это неточная формулировка. Как совершенно справедливо подчеркивает профессор Московской Духовной Академии Алексей Ильич Осипов, православие - не конфессия, а единственная вера, полностью совпадающая с апостольской верой и сохранившая в себе весь объем истины, открывшейся собравшимся в Иерусалиме ученикам Христа в день Пятидесятницы. Латинское вероучение во многом отошло от этой веры, а протестантское - реформировало ее фактически до неузнаваемости. Тем не менее, это три серьезные религии, оказывающие большое влияние на современный мир, выводящие себя из Христа и считающие Евангелие своим основополагающим священным текстом, поэтому православное отношение к Деве Марии может быть как следует понято лишь в сравнении с отношением к ней двух других христианских религий.
О протестантизме можно сказать очень кратко: там не только не считают Божию Матерь великой святой, но и святой вообще: у протестантов святых как таковых нет. Что же касается католиков, то у них много святых, и среди них Дева Мария, как и у православных, занимает совершенно исключительное место. Частое молитвенное к ней обращение и особенная приподнятость чувств, возникающая при этом, характерны для них в той же мере, что и для нас. Но когда вглядываешься в эти чувства, не можешь не уловить различия. У католиков - к у л ь т Девы Марии, у нас - п о ч и т а н и е. Они называют ее Мадонной, а мы - Богородицей. Для них она Божество, для нас - человек. У них некоторые богословы даже предлагали ввести ее в состав Троицы, и хотя это было признано ересью, само появление такой ереси симптоматично. В нашей Церкви такое предложение немыслимо (фантазии наших "софиологов" в счет не идут, ибо они были не богословами, а светскими авторами, попавшими под влияние католицизма).
Различие между нашим и католическим восприятием Божией Матери, сначала мало заметное, затем становившееся все более ощутимым, нашло, наконец, свое официальное выражение в принятом Ватиканом в 1854 году догмате "О непорочном зачатии Девы Марии". Поскольку наши миряне практически ничего о нем не знают, и даже был случай, когда московский священник на проповеди толковал этот догмат абсолютно неправильно, стоит пояснить, в чем он состоит. Согласно этому догмату, когда святые Иоаким и Анна зачали Деву Марию, то в этот самый момент с только еще начавшего развиваться плода специальным Божественным актом был снят первородный грех, так что будущая Божия Матерь еще в эмбриональной форме существования вернулась к тому состоянию, в котором пребывали Адам и Ева до вкушения плода с запретного древа. Таким образом, у католиков их Мадонна происходит от д о г р е х о в н ы х прародителей, хотя такое происхождение дано ей искусственно, по воле Всевышнего, который "побеждает естества чин". У нас же Богородица, как и все остальные люди, ведет свое происхождение от греховной Евы, и в этом смысле она такая же, как мы.
Хотя Римская церковь оправдывает свое определение тем с виду благочестивым аргументом, что ветхозаветная женщина, которой была бы Дева Мария без этого космического акта, не могла бы стать Матерью Бога, ибо Богу "неприлично" входить в утробу существа, поврежденного наследственным грехом, - такая аргументация не выдерживает критики. Богу "неприлично" воплощаться во в с як о е тварное существо, ибо между Ним и любой тварью - бесконечная разница уровней. Когда апостол говорит, что Бог-сын "образ раба принял" (Фил. 2,7), слово "раб" он понимает не в социальном, конечно, смысле, ибо Иисус не был рабом - его родители принадлежали к знатному роду, восходящему к царю Давиду; и тем более не в том смысле, что в Нем наличествовал порабощающий человека первородный грех, - ведь как раз отсутствие такого греха на Деве Марии, а значит, и на Ее сыне Иисусе и утверждает догмат 1854 года, - поэтому остается только тот смысл, что всякий человек - раб Божий, и воплощаться в своего раба для Хозяина унизительно. Это - великое самоуничижение, как говорят богословы, "кенозис", на которое Бог пошел только по своему человеколюбию. По сравнению с этим бесконечным унчижением разница между воплощениями в догреховного человека и послегреховного уже не имеет никакого значения. Нет, подоплека догмата другая - богословская легализация задолго до этого сложившегося у западных христиан культа Мадонны. Ведь объектом культа может быть только божество, а догмат о непорочном зачатии хотя и не возводит Деву Марию в ранг Божества, но приближает Ее к тому.
Мы же видим в Богородице не богиню, а только вернейшую и надежнейшую ходатаицу перед Богом. Мы говорим "Пресвятая Богородица, спаси нас" не потому, что она имеет силу спасать - ею обладает один Бог, - а потому, что не сомневаемся - Бог удовлетворит ее ходатайство, не отринет просьбы Своей Пречистой Матери. Это очень важный момент, дополнительно свидетельствующий о сохранении нами апостольской религиозности. Ведь как относились к Богородице апостолы, находившиеся вместе с Ней в иерусалимской горнице в момент нисхождения Святого Духа, давшего жизнь Христовой Церкви, а впоследствии навещавшие Ее в ее скромном жилище, благоухающем святостью? Конечно же, не как к небожительнице, а как к человеческому существу, пусть высочайшему из всех человеческих существ и, мало того, "честнейшей Херувим и славнейшей без сравнения Серафим". Они могли видеть эти дивные синие глаза, слышать этот "звучащий как серебряный колокольчик" тихий и нежный голос, наблюдать ее непрестанные домашние труды, к которым она была приучена с раннего детства, и, может быть, заставать ее за молитвой своему Божественному Сыну, чья крестная смерть "оружием пронзила ее душу". Нам не так повезло, как апостолам, - мы не созерцали ее в земной жизни, но, как и они, мы знаем, что Богородица была просто женщиной, но только самой прекрасной из всех женщин, которые когда-либо жили на земле. Поэтому, обращаясь к Богородице, мы не впадаем в экзальтацию, охватывающую католиков при обращении к Мадонне. Богородица доступнее Мадонны, интимнее, теплее, поэтому сердце православного человека сильнее тянется к Ней, и он произносит Ее имя с той интонацией, какая в данный момент соответствует его душевному расположению - с грустной, радостной или смешанной, где есть и радость, и грусть, и вера, и надежда, и любовь. Поэтому она у нас и "всепетая".
То, что ваша душа не только православная, но и русская, еще больше сближает нас с Богородицей. Если сказать очень коротко - м ы н а н е е п о х о ж и. Есть такое понятие "русский характер". Он может быть не только у русского, а у каких-то русских его может не быть - это не этническая, а психологическая характеристика. Так вот, о Богородице можно сказать, что у Нее был русский характер в земном существовании. У Нее были те два качества, которые отличают русский народ: смирение и терпение. Это не хвастовство, это не значит, что мы лучше других, - это просто констатация наших национальных особенностей. И такие же черты были в натуре Богородицы. Ну не похожа Она была ни на немку, ни на француженку, ни даже на современную еврейку, какой изображал Ее Поленов, старавшийся воссоздать историческое правдоподобие, но забывший, что после богоубийства и рассеяния бывший избранный народ сильно изменился даже внешне. А вот на лучших женщин Руси, о которых рассказывают жития святых (например, на крестьянку Февронию или на княгиню Анну Кашинскую), - скромных, молчаливых, но самоотверженных в служении ближним и обладавших огромной внутренней силой, - Она похожа, вернее, они на Нее похожи. Речь идет о складе характера, а не о масштабе личности.
А теперь разрешим себе немного похвалить эти качества Богородицы - ведь не зря мы поем "Тобою хвалимся", - а значит, похвалить и русского человека. Дело в том, что смирение и терпение - не совсем такие же достоинства, как ум, сообразительность, отвага, художественная одаренность и прочие, это качества к о с м о о б р а з у ю щ и е - те, на которых стоит мир. Остальные достоинства украшают мир, эти его создают, держат на себе и постоянно воспроизводят, предохраняя от распада и гибели.
...Русь XIV века. На поросших могучими лесами и изрезанных излучинами тихих рек просторах волжско-окского суглинка, вслед за уединившимся на Маковце "игуменном всея Руси", люди учатся новому для них искусству - "тихому и безмолвному житию во всяком благочестии и чистоте". Поклонитесь им: это они выращивают могучее древо русской государственности, блестящие победы русского оружия, освоение одной шестой части света от Карпат до Тихого океана, величайшую в истории литературу "золотого" и "серебряного" веков, изобретение периодической таблицы, радио, телевидения, вертолета, конструирование не имеющих мировых аналогов многоцелевых военных самолетов. Спросят: а какая тут связь? Ответ подсказывается первым прецедентом принесения тихим и безмолвным житием в благочестии и чистоте великого плода - житием Богородицы. Когда перед нею явился архангел Гавриил и возвестил: "Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим", - она покорно сказала: "се, раба Господня, да будет Мне по слову твоему" (Лк. 1, 35). Здесь зависимость между смирением и даваемым им результатом предстает в чистом виде и поэтому лучше всего может быть осмыслена. Здесь мы имеем ясно выраженную Божью волю - принять на Себя человеческую плоть - и единственно возможное препятствие осуществлению этой воли - несогласие Девы Марии стать объектом наития Святого Духа и сверхъестественного зачатия. Ей очень трудно было согласиться, ибо как, думала она, объяснить свою "непраздность" мужу, которого она не знала как мужа? Как пишет Владимир Лосский, в этот момент судьба мира зависела от ее решения. Смирение заставило ее отбросить свою волю, и она стала благодетельницей человечества, дав ему Спасителя.
Древнерусский человек тоже не противился исполнению Божьего о себе замысла. В этом смысле наших предков можно назвать "богородичным народом". Великое почитание Божьей Матери было у него почитанием по родству. Мы не были так самонадеянны, как западноевропейцы, не демонстрировали такой изобретательности и такого рвения во вторжении в материальный мир с целью его покорения и эксплуатации - и в этом проявилось наше смирение. Мы гораздо легче европейцев мирились с тяготами и неудобствами жизни, если их преодоление требовало отказа от исполнения Божьих заповедей и от жития в благочестии и чистоте - и в этом проявилось наше терпение. Западные соседи наши смотрели на нас поэтому как на народ рабов и высокомерно усмехались. Но ведь Пречистая Дева сама назвала себя "рабой Господней"! Этим спесивцам хорошо ответил в конце XIX века Владимир Соловьев:
"Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения. Великое историческое призвание России, от которого только получает значение и ее ближайшая задача, есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова". Высшее религиозное призвание было и у Богородицы, над которой недалекие люди тоже могут смеяться за ее видимую "пассивность".
И о третьей причине нашего особого отношения к Божией Матери. Нас можно назвать "богородичным народом" еще и потому, что Россия является одним из трех ее уделов. Первый - Иверия - достался ей по жребию, второй - Афон - по промыслительной остановке у этой горы ее корабля. Третий же удел она выбрала сама и покрыла его святым своим Покровом, который простирается над нами и по сегодня. Доказательство этого очевидно: разве мог бы, пусть даже очень выносливый, народ пережить то, что мы пережили в XX веке, и не исчезнуть? А мы выжили, и причина этого может быть только одна: возносимая к Богородице молитва русских людей "твои бо есмы рабы, да не постыдимся" была Ею услышана.
Двадцать первого сентября наши храмы огласятся пением: "Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенной". У нас эта радость ощущается чуть сильнее, чем у других народов. Ведь если бы не родилась Богородица, не было бы и России.
Источник: http://www.rd.rusk.ru
