 |
| Александр Бовдунов |
Текстовая расшифровка интервью с лидером ЕСМ Александром Бовдуновым (интервью было взято в апреле 2013 года для журнала «Панславист», но по техническим причинам там опубликовано не было)
1.Александр, расскажите о современном неоевразийском движении. Какова его история?
Современное неоевразийское движение, конечно же, наследует классическому евразийств. Другое дело, если мы будем рассматривать историю конкретных структур, которые занимаются неоевразийством в России, нужно упомянуть одну из важнейших вещей. Как таковое, классическое евразийство – это течение, которое возникло и развивалось в русской эмиграции в особый исторический период, после революции. Где-то к 40-м – 50-м годам XX в. евразийское движение сошло на нет. Это произошло, во многом, благодаря историческим причинам, мощнейшим катаклизмам, которые тогда происходили, из-за того, что значительная часть людей, придерживавшихся евразийских взглядов, пострадала. Тяжелый удар нанесла известная большевистская операция «Трест», затем Вторая мировая война. Часть лидеров евразийского движения отошла в чистую науку, типа Николая Трубецкого. Другие, например Петр Савицкий, до последнего отстаивали евразийские взгляды. Но Савицкий, проживавший сначала в Чешской республике, затем в Советской Чехословакии, подвергался преследованиям за то, что называлось антисоветской деятельностью. Поскольку центр евразийского движения располагался в Праге, то в условиях жесткого контроля советских органов, власти, управления над Восточной Европой в прежнем своем виде, как мощное течение в среде русской эмиграции, евразийство не могло существовать. Определенные евразийские идеи разделялись и некоторыми людьми, которые были в Советском Союзе. Однако идеологический прессинг в рамках марксистской советской системы не позволял развиваться адекватному полноценному евразийству. «Лучом света в темном царстве», если перефразировать почитаемого в СССР литературного критика Добролюбова, являлся, конечно, Лев Николаевич Гумилев. Опять же, его судьба нам показывает, как тяжело приходилось тогда человеку, разделявшему евразийские взгляды. Тем не менее, это не помешало Льву Николаевичу к концу жизни своё учение о Евразии, о евразийской истории, о пассионарности продвинуть так широко в народные массы, что до сих пор его книги являются одними из самых любимых и читаемых нашим народом. Они издаются огромными тиражами и постоянно перечитываются. Данный факт показывает, что к евразийству, евразийской концепции, евразийскому осмыслению истории России, евразийскому пониманию нашего места в мире в народе есть довольно серьезное тяготение.
Собственно неоевразийское движение берёт начало в конце 1980-х годов и связано, в основном, с деятельностью Александра Гельевича Дугина и его последователей. Это течение называется неоевразийством, поскольку оно опирается не только на наследие классического евразийства, Льва Николаевича Гумилева, не только на наследие наших русских авторов – консерваторов, славянофилов, в то числе поздних славянофилов типа Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева, не только на наследие русской религиозной философии, но, в том числе, и на определенных западных авторов. В первую очередь, речь идёт о мыслителях-традиционалистах и о движении «новых правых», возникшем во второй половине XX в. в континентальной Европе. «Новые правые» пытались переосмыслить классическое восприятие многих вещей, поставить во главу угла антиамериканскую и антиатлантистскую повестку дня, задуматься о ценностных, глубинных основах идентичности. Они думали о западной, европейской идентичности, альтернативной тому миропорядку, который складывался на их глазах, и который продолжает складываться сейчас. Они выдвигали альтернативу глобалистской, гедонистической цивилизации, в принципе уничтожающей само понятие человеческого достоинства, человеческой личности и культуры. Поэтому влияние всех перечисленных авторов, безусловно, очень серьезно. Другое дело, что нельзя это расценивать как что-то негативное: некоторые люди утверждают, что неоевразийцы отошли от классического евразийства. Ничуть нет, потому что не только евразийцы, но и их предшественники славянофилы не находились в вакууме. Они взаимодействовали с Европой. Отвержение многого из того, что предлагала Европа, не означало отрицание некоторых интересных европейских идей, концепций, личностей, которые выдвигались из самой же европейской среды. Точно так же обращение неоевразийцев к определенным моделям европейской мысли сопровождается пониманием того, что они рождены европейским контекстом, что на них накладывает отпечаток европейский универсализм, который не проявляется лишь у редких европейских авторов. Это можно расценивать точно так же, как, например, влияние немецкой классической философии и немецких романтиков на славянофильство. Да, влияние было. Другое дело, славянофилы понимали, что такое Европа. Они понимали идеи этих европейских романтиков. Славянофилы осознавали, что применимо к России, а что нет: какие концепции могут быть для нас полезны, а какие не могут.
Обращаясь не только к русскому, но и к европейскому наследию, мы начинаем понимать и саму Европу, потому что нельзя говорить и вести диалог (не важно, какой это диалог: более конфликтный или менее конфликтный) с Европой, с Западом и нельзя противодействовать Западу, не понимая его. Надо понимать основы западной модели цивилизации, логику и телос-цель западной истории.
2.Вы упомянули о том, что современное неоевразийство находится под влиянием некоторых европейских течений. Можете рассказать также, какие международные контакты есть у вашей организации?
Я бы сказал, что влияния европейских авторов, каких-то европейских концепций не может не быть в современном мире. Все модели философии, какие у нас есть, политической мысли, интерпретации роли и места в науки в мире – всё это, в принципе, является продуктом европейского разума, и с этим мы должны согласиться. Другое дело, что мы должны понимать эти концепции не как некие универсальные идеи и ценности, а как продукты довольно ограниченной, локальной цивилизации ( к чему собственно и призывали евразийцы) – одной из провинций огромной Евразии, одной из частей мира многообразных, уникальных и непохожих друг на друга цивилизаций.
Что касается международных контактов, то они естественно есть и существуют на протяжении длительного времени. Конечно, в первую очередь, имеются контакты в странах бывшего Советского Союза. Другое дело, что в полной мере международными их считать не стоит, поскольку мы считаем, что то раздробленное состояние, в котором находится Россия, является временным. Пусть через формат нового Евразийского союза, о котором говорится сейчас, но историческое единство должно быть восстановлено. Поэтому если мы говорим о международных связях, речь идёт о контактах с теми государствами и политическими группами, которые принадлежат к некоторым иным мирам, мирам других цивилизаций, других историко-культурных типов. У нас присутствуют довольно серьезные контакты в Европе – как в Западной, так и в Восточной, в славянских странах. У нас есть контакты в Польше, в Чехии, в Словакии, в Румынии, в Болгарии, в Греции, в Македонии и так далее. Это что касается Восточной Европы. В Западной Европе то же самое. Сторонники имеются в Германии, Франции, Италии, Бельгии, Испании, Португалии, то есть во всех крупных и не очень западноевропейских странах. Разве что в Нидерландах трудно найти представителей евразийского движения. Люди, разделяющие наши идеи, присутствуют и в Великобритании. Другое дело, что это могут быть не только представители собственно евразийского движения, но и наши союзники; люди, которые по определенным позициям нас поддерживают. Интерес к евразийству проявляют и деятели самых разных нонконформистских, как левых, так и правых, движений в европейских странах. Например, недавно Александр Гельевич Дугин был в Греции. Он там как раз контактировал с местными левыми активистами и партиями. В Венгрии и в других странах Европы интерес проявляют правые. В Италии есть полноценное серьёзное евразийское движение, которое развивается по своей модели.
Естественно, евразийцы и союзники евразийства присутствуют в азиатских государствах. В Турции в своё время весьма активно развивалось евразийское движение. Однако не так давно турецкие власти заявили о том, что разоблачили секретную организацию «Эргенекон», куда вошли практически все, кто придерживался евразийского направления, евразийских идей в Турции. Многие из этих людей были арестованы. Им было предъявлено обвинение в организации государственного переворота. А потом большей части дали по сто лет тюрьмы. Таким образом, по евразийским, пророссийским силам в Турции был нанесен серьезный удар. С другой стороны, это показатель того, как серьезно воспринимают евразийское движение и наших сторонников в том числе в нашем регионе. Эти люди вступили в противоречие с правящей ныне в Турции исламистской группировкой.
Хотя ранее существовали самые разные представления о том, как поведёт себя Турция на международной арене при этой партии. Высказывались мнения, что она может повести антиамериканскую политику. Но конфликт в Сирии и позиция, занятая Турцией в сирийском конфликте, показывает, что нынешняя турецкая политика – скорее атлантистская, чем евразийская. На этом фоне преследования, развязанные против евразийцев, дело «Эргенекон» были вполне ожидаемы. Таким способ турецкие власти зачищают евразийскую сеть.
Плюс у нас есть представители в других азиатских странах: в Индии, в Японии, в Южной Корее (в Северной Корее могут быть только представители официального Пхеньяна). В Латинской Америке сейчас довольно активно развивается евразийская сеть: в Бразилии, Аргентине. Кроме этого, у нас хорошие контакты с Венесуэлой, Эквадором и Боливией – государствами, которые в настоящее время ведут наиболее революционную антиамериканскую политику. Как мы видим, контакты довольно большие, и они есть на самых разных континентах. Что интересно, даже в Соединенных Штатах Америки присутствуют евразийцы – люди, придерживающие антиглобалистских, антиуниверсалистских, антигегемонистских взглядов. Мы с ними тоже активно поддерживаем контакт. Они активно участвуют в деятельности одной из евразийских структур – Глобального Революционного Альянса (ГРА). В принципе, ГРА – это независимый проект, который вовлекает в себя самые разные антиглобалистские и антигегемонистские, антиуниверсалистские, антиамерикански настроенные силы из различных регионов земного шара. Они объединяются вокруг идеи построения альтернативы современной глобальной, несправедливой американоцентричной системы. Как уже было сказано, люди с такими воззрениями есть и в самих США, потому что та либеральная гегемония, которую Соединенные Штаты проецируют на весь окружающий мир, в том числе гегемония ценностная, культурная, распространяется внутри самих США. Многим американцам не все равно, будут они превращаться в полуживотных, поедателей гамбургеров, в удобный человеческий материал для глобальной капиталистической системы, или найдут какую-то альтернативу этому.
3.При описании русского патриотического движения обычно говорят, что есть красные и белые патриоты, левые и правые державники. На съезде Евразийского Союза Молодежи в 2011 году ваша организация заявила о себе как о «чёрном полюсе» в политике, при этом изначально евразийство возникло в белой эмиграции. Так кем же являются евразийцы?
Хотя изначально евразийство возникло в белой эмиграции, даже в классическом евразийском движении существовало мощное левое крыло. Не нужно забывать, что одновременно с евразийством возник русский национал-большевизм Николая Устрялова. В какие-то моменты истории неоевразийства национал-большевистский дискурс довольно активно использовался евразийскими структурами. Представление же о «чёрном полюсе» базируется на несколько другой шкале. Оно основывается на том, что деление на красных и белых, левых и правых не вполне соответствует той реальности, которую мы имеем в современной России. Что такое «чёрный полюс»? Чёрный цвет символизирует патриотизм. Не случайно у евразийцев знамя именно черного цвета. В первую очередь, это символика почвы, патриотизма, укоренённости, преданности родной земле. Эта идея патриотизма является для нас одной из основополагающих. Соответственно разделение на красных и белых патриотов кажется нам довольно искусственным. В принципе это разделение поддерживается извне, для того чтобы патриотический лагерь погряз в дрязгах, распрях, не смог никогда объединиться и играть более существенную роль в политике России. Поэтому инициатива «Изборского клуба» во главе с Александром Андреевичем Прохановым о преодолении противостояния красных и белых кажется нам весьма своевременной, и её мы стремимся всячески поддерживать. В принципе мы всегда говорили об этом. Для нас важно такое понимание нашей истории, в котором бы нашлось место всем: и красным; и белым; и тем, кто воевал за Российскую империю; и тем, кто положил свои головы за новую империю – Советскую. Потому что и те, и другие – это наши люди, которые придерживались не каких-то гедонистических, потребительских взглядов. Их жизнь была направлена к великой цели. Они любили свою страну и гордились ей; стремились к тому, чтобы наша страна была великой, чтобы она воплощала великую, серьёзную, грандиозную цель и двигалась к этой цели. Другое дело, что в советском периоде нашей истории можно увидеть и довольно много негативных черт. И в предшествующем периоде нашей истории также можно увидеть много негативного. Но с нашей точки зрения, если внимательно проанализировать эти черты, то можно понять, что во многом они обусловлены теми отступлениями, которые Россия, ведомая не вполне осознававшей нашу уникальную идентичность властью, делала от базовых констант собственной цивилизационной идентичности. Это такое неосмысленное, не понимающее сам Запад западничество. В самом начале создания Советского государства нами управляла верхушка, пытавшаяся привить России марксистские догмы, и видно, как эти марксистские догмы постепенно утрачивали свою силу. На самом деле государство объединялось не ими, и люди служили не им, а какой-то другой идее равенства, понятой совсем не в марксистском духе, а скорее в духе народнического, общинного русского социализма. Народ постепенно перетолковывал непонятную, чуждую ему марксистскую идею. То же самое происходило с концепциями, заимствованными с Запада после Петра I, которые стремились воплотить в жизнь верхи Российской империи. Нужно быть преданными земле, Родине, почве, нашей истории. Только вот такое непонимающее заимствование чего-то с Запада, в том числе умозрительных философских концепций, может привести и всегда приводило к трагическим последствиям для нашей страны. Поэтому, ещё раз повторяю, нужно быть верными земле и Родине. Разделение же на красных и белых патриотов является бессмысленным. Его требуется постепенно преодолеть. Нужно понимать, что история не может не быть трагической: если нет трагического, то нет истории. История, с красными и белыми, с победами и поражениями, с великими свершениями и падениями – это всё наше. Не нужно ни от чего отказываться. Следует принять эту историю и двигаться дальше. Для этого требуется преодолеть определенного рода инерцию.
Черный, серый и оранжевый (речь идёт о либералах) цвета показывают существующее на самом деле разделение в современном российском обществе. Есть условных оранжевые – это сторонники либеральной, западнической, капиталистической модели. В их картине мира нет места России как самостоятельной уникальной цивилизации, как самостоятельного центра силы на мировой арене, как самостоятельной уникальной модели развития, которая противостоит существующей ныне глобальной западной модели. Есть наш патриотический, чёрный полюс, который погряз в склоках, дрязгах и разделён на красных и белых, на советских и антисоветских, на монархистов и республиканцев, и на много кого ещё. Есть серый полюс, который получается в результате грязного смешения этих цветов. Это позиция современной российской государственности, которая не двигается ни туда, ни сюда; которая вроде бы придерживается каких-то патриотических тенденций, но одновременно допускает и либеральные; которая, на самом деле, максимум способна на сохранение существующих рамок государственности – деятельности государственного механизма без какого-либо конкретного идейного содержания. Таки образом, идея «черного полюса» - это акцентирование внимания, во-первых, на том, что деление на левых и правых, существующее со времен французских парламентов и французской революции, к современной ситуации в России неприменимо. Политический спектр стоит делить на эти три полюса, а более конкретно на два полюса, потому что третий, серый полюс – это смешение двух основных – либерально-прозападного и патриотическо-антизападного. Соответственно черный полюс – это консолидация патриотов. Этот процесс тяжелый, трудный, но без консолидации патриотическое движение так и останется маргинальным, пребывающим на обочине истории.
4.Давайте сейчас перейдём к рассмотрению современного российского государства. Как Вы оцениваете внутриполитический и внешнеполитический курс нынешней российской государственной машины?
Кое-что об этом я уже сказал. Есть определенная положительная тенденция, которая нас удовлетворяет. Например, позицию власти, занятую по либералам, можно приветствовать: то, что их в последнее время прессуют; то, что они постепенно исчезают с телеэкранов, хотя и не все; что либеральному дискурсу в официальной риторике уделяется всё меньше и меньше внимания, и он фактически размывается. С другой стороны, серьёзное влияние либерального вектора сохраняется. Либералы никуда не делись из внутриполитической жизни, из государственной машины, особенно из правительства, из корпорации Роснано. Также определенные лица либеральной ориентации мы можем увидеть на экранах наших телевизоров: Владимир Владимирович Познер продолжает нас «радовать» своими знаниями о российской истории, о месте и роли России в глобальном мире, о том, что нам можно делать, и что нам нельзя делать. Также «замечательны» ювенальная юстиция, реформа образования. Все эти «замечательные» либеральные люди не просто присутствуют в общественной жизни, как присутствует какой-нибудь Навальный, но их действия санкционируются тем же самым государством, которое «гасит» Навального, которое обвиняет либералов. На одном и том же канале телевидения, контролирующемся тем же самым государством, может идти жесткий наезд на либералов и выходить программа Познера. Там будут выходить бессмысленные, отупляющие сознание современного российского человека шоу, идиотские сериалы и много ещё того, что можно назвать непроявленным либерализмом. Вроде бы открыто либерализм не заявляется, но на самом деле эти передачи так работают на размывание сознания, что человек превращается в добровольно жующее жвачку животное. Он даже не задумывается ни о какой идеологии, а просто превращается в неразмышляющее, ничего не смыслящее существо. В принципе происходит такая же промывка мозгов, как и во всех остальных либеральных обществах. Таким образом, если говорить о внутриполитической системе, то состояние двусмысленное. Эта двусмысленность была в течение всего периода правления Путина и продолжается до сих пор. С другой стороны, в области конкретных идеологических установок государства мы видим всё больше патриотизма и меньше либерализма.
Что касается внешней политики, то здесь государство придерживается суверенизма. Больше не происходит того ужасающего отступления, фактически предательства своих союзников, имевшего место в ситуации с Ливией, которое допустил бывший президент Дмитрий Медведев. Россия активно отстаивает свои внешнеполитические интересы, следует более-менее прагматическим курсом. Плюс не может не радовать тенденция к созданию Евразийского Союза. Это действительно то, к чему мы шли, к чему всегда призывали, и, наверное, о чём всегда думало большинство русских патриотов. Речь идёт о восстановлении исторической России. Не Советского Союза, как многие говорят, поскольку СССР – это только одна из форм исторической России. Вот эта тенденция не может не радовать.
5.Существует достаточно популярная идея союза России с континентально-европейскими державами, такими как Германия, Франция, Италия, направленного против морских англосаксонских держав (США и Великобритании). Как Вы относитесь к этой концепции?
Это одна из классических евразийских идей. В своё время её выдвигал ещё Жан Тириар. Кроме того, к этой идеи благоволят наши друзья «новые правые». Мы считаем, что для того, чтобы эффективно противодействовать морской гегемонии Соединенных Штатов Америки, континентальная Европа должна быть выведена из американской сферы влияния. Другое дело, что это очень серьезная задача, выполнить которую не так-то просто. Для выполнения этой задачи России самой нужно стать сильной, она должна восстановиться в своих исторических границах. Проектом, альтернативным выдвигаемой США и атлантистскими кругами глобалистской идее, является теория многополярного мира. Одной из основ этого многополярного мира должен стать Евразийский Союз. Россия восстановит себя в рамках Евразийского Союза – построенного по-новому объединения, которое, однако, отражает наше историко-цивилизационное единство. Очень важно, чтобы в этот Союз вошла Украина, потому что без Украины это будет по большей части азиатский союз. Украина – это страна, через которую и вместе с которой мы соприкасаемся с границами Европы. Только построив Евразийский Союз, можно уже заняться серьёзной задачей по выведению континентальной Европы из орбиты англо-американского влияния. Хотя и прежде об этой цели не нужно забывать.
Что для этого ещё нужно? Мне кажется, для этого нужно, чтобы Россия осознала себя как ценностную альтернативу глобализму. Потому что те тенденции, которые мы видим на примере современной Европы, явно не устраивают и многих европейцев. Европейский Союз превращается в структуру-монстра, которая управляется непонятно кем. Кем выбираются еврокомиссары? А структура Европейского Центрального Банка, от политики которого зависит сейчас жизнь очень многих людей, особенной в странах на периферии Европы, в той же Греции? Когда благодаря политике «замечательного» Европейского Центробанка зарплаты у греков сокращаются в два раза, то греки вправе задать вопрос: «А кто этих «товарищей» выбирал? Кто дал им право принимать такое судьбоносное решение? Мы, греки, их не выбирали». Жители Европы их не выбирали. Зато их выбирали транснациональные элиты. Собственно Евросоюз как проект транснациональных элит на самом деле чужд рядовым европейцам. Когда ситуация более-менее благоприятная, в том числе с экономической точки зрения, люди ещё могут соглашаться. Но как только экономические основы рушатся, люди сразу начинают задаваться вопросом: «А почему те, кто проводят не нравящуюся мне политику, находятся у власти? Откуда они взялись?» Оказывается, что этих политиков никто, кроме транснациональных элит, не выбирал. Следующий аспект – жёсткое насаждение либеральных ценностей в их самом пошлейшем варианте, то есть речь идёт о правах секс-меньшинств и инструментах ювенальной юстиции, которые Европа почему-то пытается внедрить у нас. Нашим преимуществом по сравнению с Европой было то, что у нас не было этой дурацкой, идиотской, жуткой ювенальной юстиции. Теперь хотят нас уравнять. Традиционные ценности, традиционные устои подвергаются мощной, активной критике и ниспровергаются. Далеко не все европейцы это поддерживают. Последние события во Франции вокруг закона об однополых браках показали, что даже там – в стране Западной Европы, родине Французской революции, рассаднике либерализма и атеизма – миллионы людей выходили на улицы для того, чтобы противодействовать этим тенденциям. На самом деле, в Европе можно встретить очень много людей, которые недовольны сложившейся ситуацией. Если Россия сможет использовать это недовольство и предложить себя в качестве альтернативы англо-американскому влиянию, если она будет опираться на эти антиглобалистские силы, если будет с ними активно работать, то в этом случае будут шансы на реализации геополитического проекта союза с континентальной Европой. Этот проект очень важен, потому что соединение континентальной Европы и России выгодно всем и с геополитической, и с транспортной, и с экономической точек зрения. Европе нужны наши ресурсы. Мы бы не прочь получить европейские технологии, но без нынешних европейских ценностей, сводящихся к правам сексуальных меньшинств. Нас эти ценности не интересуют. Нам интересно поддержание традиционных институтов: семьи, Церкви, поддержание духовности. Соответственно если европейцы не будут лезть к нам со своими разложенческими ценностями, если они будут проявлять интерес к консервативным ценностям, то тогда мы и на ценностной почве найдём возможность диалога и сотрудничества. Таким образом, для нас очень важно представить себя как альтернативу современному миропорядку, консервативную и одновременно социальную. Все другие предпосылки возможного союза имеются. Есть военные предпосылки: почему Россия не может защищать Европу лучше, чем Соединенные Штаты Америки? Весь вопрос в ценностном выборе: какую силу выбрать в качестве покровителя – атлантистскую или евразийскую? Евразийская сила и с экономической точки зрения может очень сильно помочь современной Европе.
6.Теперь давайте поговорим о славянских странах Восточной Европы. Расскажите о вашем отношении к панславизму, к разрабатывавшимся начиная с XIX в. проектам Всеславянского союза? Насколько перспективной является идея солидарности славянских народов сегодня?
Вот это интересно. Обычно евразийцев считают своего рода противниками панславизма и панславистской идеи. Связано это, конечно, с историческими аспектами развития евразийской идеологии. Потому что евразийство выстраивалось согласно линии, идущей ещё от Константина Николаевича Леонтьева, который в знаменитой работе «Византизм и славянство» и в других своих очерках активно критиковал панславистскую идею за её утопизм, за то, что она опиралась на мифическое представление о единстве славянских народов, которое есть всего лишь языковое единство, но не социокультурное. Какая-то часть славян вместе с Россией принадлежит к византийско-православному миру. Другая часть – к католическому, и она долгое время существовала в рамках европейской католической цивилизации, отличной от нас. Концепция, выдвинутая К.Н. Леонтьевым, разделялась евразийцами. Евразийцы пытались обратить внимание не только на славян, говоря о Евразии-России, но и на другие народы нашего государства: на присутствие очень сильной тюркской компоненты и в русской истории, и в композиции этнокультурного пространства Русской равнины – то, что они называли туранским элементом в русской культуре; на финно-угорскую компоненту.
Но с другой стороны, естественно, если сейчас мы переосмысливаем отношение к классическому евразийству, то нужно сказать следующее. Если мы будем обращать внимание на специфику культур славянских народов, то нужно отметить, что они серьезно отличаются от западноевропейских германских и романских народов. С этой точки зрения, некоторые положения доктрины панславистов являются, в принципе, обоснованными. Давайте посмотрим, скажем, на современную чешскую геополитику: есть такой хороший чешский геополитик, наш современник Оскар Крейчи. Он пишет очень интересные вещи о геополитике Чехии. С его точки зрения, если мы будем прослеживать чешскую геополитику со времён возникновения Великой Моравской державы, в ней были возможны три ориентации. Первая ориентация – восточная. Вторая ориентация – прогерманская, направленная на срединную Европу. Третья ориентация – западная – проецируется на Англию, Францию, затем США. По мнению Крейчи, наиболее предпочтительна восточная ориентация. Как он пишет, это очень ярко проявляется ещё во время Великой Моравской державы. Великая Моравия во многом ориентировалась на Византийскую империю; поддерживала с ней тесные культурные, хозяйственные, политические связи. Располагаясь в центре Европы, Моравия, благодаря своим связям с такой крупной восточной державой, как Византия, выполняла функцию посредника-моста между Востоком и Западом. Вдобавок эта связь с Византией помогала Великой Моравии защищаться от немецкого мира, даже в то время пытавшегося поглотить славянство. Теперь что касается прогерманской ориентации. Как показывает Оскар Крейчи, ориентация на Германию привела к превращению Чехии, по сути, в немецкую колонию. Это проявлялось в масштабной деславянизации, в борьбе с этнической чешской культурой. Третья ориентация – на западные государства – это, с точки зрения Крейчи, своеобразный ответ на некоторое промедление со стороны восточного полюса, функции которого стала выполнять Росси, и на очень жёсткое давление немцев. Модель Крейчи показывает, что мы не должны понимать отношения внутри западно-христианской цивилизации как бесконфликтные. Там есть свои противоположности. Есть своё противоборство. Есть свои полюса влияния и силы. Понятно, что рядом с мощной Германией славянские государства часто вынуждены обращаться к какому-то противовесу. Когда-то они пытались обращаться к России. С точки зрения Крейчи, это наилучший противовес Германии. О том же самом, например, в своё время писал Роман Дмовский в Польше – один из лидеров-теоретиков польского национализма. Он говорил, что для противовеса немецкому влиянию Польше нужно будет налаживать дружественные отношения с Россией. Данная тенденция говорит о том, что мы можем предложить славянам свою защиту, свою силу, своё влияние. Мы должны понимать, что они не могут ориентироваться только на западноевропейцев. Мы не должны их оставлять только Западной Европе. Всё же у нас есть с ними общие элементы в культуре. С геостратегической, геополитической точки зрения славянские государства Восточной Европы сами могут быть заинтересованы в союзе с Россией. Мы должны предложить им такой союз. Другое дело, что мы не должны им навязывать самих себя; говорить, что судьба всех славян – быть в едином пространстве; что есть некая общеславянская цивилизация. Единой славянской цивилизации нет, потому что имеются серьезные культурные различия. Например, сербы, хорваты, боснийцы-мусульмане – все они славяне, но они резали друг друга активно и ожесточенно в 1990-е годы. В принципе, конфликт между тремя этими народами – это конфликт представителей трех цивилизаций. Правда, с геостратегической точки зрения, во всех государствах Восточной Европы, и не только славянских, мы можем найти людей, которые считают, что наиболее выгодным был бы союз и налаживание дружественных отношений с Россией. В славянских государствах эти настроения базируются, в том числе, на том сохранившемся до сих пор идейном преимуществе, которое давали существовавшие в эти странах панславистские концепции. Всё-таки не нужно недооценивать силу идей. Идея славянского единства, на каком бы шатком фундаменте она ни основывалась, может сыграть свою роль в выстраивании такой геополитической конструкции, какая была бы выгодна и нам, и другим славянским народам. Например, в Хорватии есть авторы, которые, как и большинство хорватов, не очень хорошо относятся к сербам. Но они были бы вполне лояльны России и пишут о возможности укрепления связей с Российским государством; о необходимости ориентации не только на Германию – хорваты, как известно, всегда любили ориентироваться на Германию и на папство – но и на Россию, для того чтобы служить мостом между западным и российским мирами. Эта точка зрения мне представляется наиболее оправданной.
Наша точка зрения на славянство сводится к следующему: мы не должны забывать о славянских народах, не должны их выбрасывать. Нужно понимать, что вне зависимости от того, к каким цивилизациям они тяготеют, в них сохраняется серьёзное своеобразие, которое их отличает как от народов Запада, так и от нас. Мы должны научиться понимать и видеть их такими, какие они есть; не загонять в рамки каких-то конструкций, думать, что либо это полностью чуждый нам мир, либо это очень близкий нам мир. Это свой, особый мир. Это народы с уникальной культурой. Их уникальность мы должны уважать. Уважая эту уникальность, нужно выстраивать отношения так, чтобы они не были нашими противниками. Следует находить такие точки соприкосновения, что выстроить отношения по типу моста для диалога. Таким образом, какие-то элементы романтической идеи панславянского единства будут реализованы. Но только если эта романтическая идея откажется от жесткого догматизма, от жесткого навязывания самой себя всем славянам. Если мы откажемся от этого догматизма и научимся понимать друг друга, то я думаю, что не только славяне, но и другие народы Восточной Европы в нашем общем антиглобалистском и многополярном проекте смогут найти себе достойное место.
7.Давайте теперь обратимся к цивилизациям так называемого Востока. Каким образом, по Вашему мнению, должны строиться отношения России с такими крупными азиатскими державами, как могучий Китай, усиливающаяся Индия, с находящейся ныне под либерально-демократическим контролем Японией и, если брать Латинскую Америку, с Бразилией?
Такие государства, как Китай, Индия, Бразилия, могут быть и в принципе являются нашими союзниками в деле построения многополярного мира. Все они заинтересованы в том, чтобы мир не был однополярным, чтобы он был многополярным, чтобы было много центров сил, чтобы имелось многоцивилизационное многообразие, чтобы никакая цивилизация не навязывала себя в качестве универсальной. Пока этим навязыванием занимается европейско-американская цивилизация и культура. Мы готовы её уважать, готовы ей интересоваться. Мы не какие-то обскурантисты и не хотим полного уничтожения Европы. Мы просто хотим, чтобы эта культура признала свою локальность и отказалась от претензий на универсальность. Тогда мы с ними будем выстраивать деловые отношения в рамках диалога цивилизаций. Страны Востока – это наши геополитические союзники в деле построения многополярного мира. Безусловно, Россия, особенно в отношениях с Китаем, не должна забывать о своих собственных интересах. Наша страна не должна забывать о том, что в какие-то моменты истории эти государства могут перестать быть союзниками, стать оппонентами, противниками. История не закрыта, а открыта. От истории можно ещё ожидать много чего интересного. Но в настоящий момент нужно понимать, что государства Востока – это наши союзники. С геополитической точки зрения, было бы хорошо, чтобы и Япония стала союзником. Хотя конечно сейчас представить её в качестве союзника России гораздо труднее, чем Китай и Индию. Таким образом, следует понимать, что нашей базовой идейной целью является создание многополярного мира: кто за многополярный мир – тот с нами. Все, кто против многополярного мира, либо что-то не поняли, и им это нужно объяснять, либо если они всё хорошо понимают и нацелены на однополярный мир – это наши противники, с которыми нужно вести борьбу всеми возможными средствами. В данном случае неважно, является государство восточным или западным. В тоже время мы не должны упускать из виду наши интересы. В первую очередь, речь идёт не только о меркантильных интересах, а о поддержании существования нашей державы, единого евразийского социокультурного пространства, единого русского мира. Потому что негативное влияние может идти не только с Запада, но и с Востока как в идейно-духовном плане, так и в смысле демографической экспансии. Например, в отношениях с Китаем, об этом мы тоже не должны забывать.
8.Остался последний вопрос. Существует пока ещё достаточно смутная, но периодически всплывающая идея России как геополитического Севера, северной цивилизации, альтернативной Западу, Востоку и Югу. Как Вы можете прокомментировать эту идею?
Эта идея не новая. Особенно часто о ней можно услышать от европейцев. Под ней обычно подразумевается следующее: построение единого европейско-русского геополитического пространства. Что такое Север Евразии? Это Россия и, как правило, Европа. К концепциям Северной цивилизации можно отнести идею Евросибири французского «нового правого» Гийома Фая, или же наших друзей из Белоруссии, презентовавших альманах «Сiвер». Все они, в принципе, описывают создание геополитического русско-европейского проекта. Другой вопрос, что все, кто придерживается концепции Северной цивилизации, естественно ориентируются не на современные европейские либеральные ценности. Они обращаются к основам, к истокам Европейской цивилизации и индоевропейской общности. Об этом пишут «новые правые». Этот проект интересен и, с нашей точки зрения, является вполне евразийским. В нём речь идёт о поиске корней, о поиске тех истоков, которые объединяют нас с европейцами на глубинном уровне, а современные европейские ценности и культурные модели отвергаются. С геополитической точки зрения этот проект также нужен и важен. Это объединение нашего евразийского, русского пространства и европейского пространства, оторванного от атлантистских центров влияния. Поэтому мы рассматриваем данный проект как один из возможных вариантов осмысления евразийства. Но если классические евразийцы делали упор на Азии, уделяли больше внимания туранской компоненте в русской культуре,и соответственно туранскому компоненту в евразийстве, обращали очень много внимания народам Турана, то здесь внимание обращается на индоевропейскую общность. Нужно понимать, что эти два вектора не противоречат друг другу. Когда мы говорим о том, что на нас серьезное влияние оказали, и с нами вместе до сих пор живут тюрки и финно-угры, это не противоречит тому, что русские своей основе являются индоевропейскими народом. Индоевропейская культура древности, архаичные индоевропейские корни для нас также очень важны. Те, кто противопоставляет условный индоевропеизм и условный туранизм, - играет на разрушение евразийского проекта. Нельзя выбросить ни то, ни другое. Между индоевропейским и туранским факторами в евразийской идее нет противоречия. Само слово «Туран», введенное иранцами, поначалу применялось не к тюркам и финно-уграм, а к тем же индоевропейцам, только кочевникам: сакам, сарматам, скифам и так далее. Евразия – это наше общее пространство. Соответственно нужно отвергать пренебрежительный взгляд, не понимающий, что в Европе есть мощные антимодернистские, антилиберальные силы, что возможна другая Европа. С другой стороны, нужно отвергать расистские европоцентристские воззрения, из которых следует, что нам нужно обратить внимание только на Европу, говорить только о европейско-русском культурном и цивилизационном единстве, забыв о других народах и других влияниях на нашу культуру, других исторических факторах в развитии нашей цивилизации, которая связана с народами, условно называемыми туранскими. Нам важны все компоненты. Ни в коем случае нельзя ничего из этого отвергать. Иначе вместо евразийства мы получим либо уклон в сторону азиатского компонента, либо уклон в сторону европейского, с последующим обращением внимания не на архаические элементы в европейской культуре, не на те тенденции и силы, которые противостояли модерну и разложению европейской цивилизации, а на само разложенчество в виде либерально-демократической модели. Этим кончают европейские западники. Маразмом заканчивают и те, кто полностью отвергают и ненавидят Европу. Нам кажется, что нужно понимать и Европу, и условно Азию. Нужно понимать особенности нашего евразийского цивилизационного, культурного ареала. Следует осознавать, что возможные будущие геополитические проекты, которые мы будем осуществлять, должны базироваться на диалоге; на понимании различий и сходств между цивилизациями; на возрождении творческого начала в человеке. Например, идея альтернативного Севера действительно является творческой. Она противостоит устоявшейся концепции, что есть богатый либерально-буржуазный Север и бедный антикапиталистический Юг. Сторонники же северной идеи говорят о том, что Север, опираясь на глубинные основы своей культуры и идентичности, может выступить в качестве противовеса тому, что называют богатым буржуазным Севером. Может быть альтернативный Север, как может быть и альтернативная Европа. Другая Европа и другой Север. Север наш, евразийский и подлинный, воплощающий в себе все те ассоциации, которые традиционно связаны с понятием «север»: воля, мужество, антигедонизм, стремление к преодолению, к созданию блистательной, иерархической, светлой системы. Если о Севере говорится именно в таком понимании, тогда мы эту идею Севера поддерживаем и всячески стремимся её пропагандировать. Мы поддерживаем тех, кто выступает с этой идеей.
Александр, спасибо большое за очень интересную беседу. Желаем Вам и Евразийскому Союзу Молодежи всяческих успехов в отстаивании патриотических ценностей и в деле возрождения нашей Родины.
