 |
| Отец Эрнесто Карденаль. |
Эрнесто Карденаль Мартинес (исп. Ernesto Cardenal Martinez, род. 20 января 1925, Гранада) — никарагуанский революционер, поэт и писатель, иезуитский священник, ставший, как и его брат Фернандо, членом СФНО. Родственник Антонио Карденаля.
Монсеньор,
я узнал, что при обыске в прелатстве Сан-Феликса
военная полиция изъяла среди прочих вещей
«Псалмы» Эрнесто Карденаля, переведенные
на португальский,
а всех задержанных
пытали за «Псалмы» электрошоком,
причем многие этих «Псалмов», наверно, и не читали.
Я страдал за них и за многих других,
оказавшихся в «объятиях смерти» или
испытавших на себе адские муки.
Братья мои и сестры корчились от боли
под электрическим шоком!
Монсеньор, эти «Псалмы» тоже
запрещены и здесь, в Никарагуа,
а Сомоса сказал недавно в одном выступлении,
что искоренит в Солентинаме «мракобесие».
Я видел вашу фотографию на берегах Арагуайи
в день вашего посвящения в сан,- в вашей митре,
которая, как всем известно, всего-навсего - сомбреро
из пальмовых веток, а посох - рыбацкое весло
с Амазонки.
Я знаю, что сейчас вы ждете приговора военного
трибунала.
Я представляю ваше лицо - такое же улыбающееся,
как и на фотографии. Но вы дарили улыбку
не снимавшему вас фотографу, а светлому будущему, маячившему на горизонте в час,
когда леса становятся еще более зелеными
и, отраженные в струях Арагуайи, глядятся
еще печальнее.
А солнце садится за далекими латифундиями.
Там начинается сельва, «и тишина в ней стоит
подобно немоте».
Целую неделю провел я на Амазонке
и помню деревья, на которых кишели паразиты,
как финансовые компании в нашей стране.
По ночам доносились странные звуки
(одни были как жалобные стоны, другие
напоминали сатанинский хохот).
Ягуар преследует тапира, тапир пугает обезьян
(как гласит одна из сентенций Гумбольдта):
идет классовая борьба.
Печаль царит по вечерам - как в мрачных
тюремных дворах. В воздухе - влажность...
Изредка подует печальный ветер с северо-востока,
печальный северо-восточный ветер...
Я где-то читал, что в черных рукавах Амазонки
водится черная лягушка,
лягушка, которая все время восклицает: Кхва-тит!
Кхва-тит!
Иногда выскакивает из воды рыба-тукунаре.
Взмывает ввысь тонконогая цапля, похожая
на Мисс Бразилию -
взмывает наперекор компаниям, наперекор акционерным
обществам.
Красота этого побережья - прелюдия к тому обществу,
которое мы построим. Которое будет у нас.
Не смогут наши недруги при всем желании
лишить планету небесной системы.
Бродит ли там «Анаконда»?
Бродит ли там «Кеннекот»?
Там, как и здесь, народ живет в страхе.
Вы писали, что сеглары
«бродят по сельве, как ягуары, летают, как птицы».
Я знал имя одного юноши (его звали Чико),
имя одной девушки (ее звали Роза).
Племя индейцев уходит вверх по реке.
Проходят компании, прорываясь сквозь сельву.
В небе над Мато-Гроссо летают на самолетах помещики.
И не приглашают на вкусный обед с министром
внутренних дел.
Компании сеют разлуку, выращивают одиночество.
Они приходят и устанавливают телеграф
для передачи лживых новостей.
Транзистор - для бедных, чтобы шептать им на ухо ложь.
Запрещено говорить правду, ибо она - залог свободы.
Одиночество, острые шипы раздоров.
Вы - поэт и пишите образами,- но ведь это ваши слова:
«рабство - отнюдь не метафора».
И идут они вглубь по склонам высокого Ксингу,
идут они - охотники в мундирах банкиров и ростовщиков.
И плач здесь подобен амазонскому ливню.
Полиция сказала вам, что удел церкви -
заботиться только о «душах».
А о детях, страдающих малокровием,
неужто позаботятся акционерные общества?
Мрачная ночь опустилась над прелатством Сан-Феликс.
Вы одиноки в своем доме, окруженном сельвой,
сельвой, по которой продираются вперед корпорации.
Этот час благоприятен для шпиков
и наемных убийц, стоящих на страже компаний.
Друг ли стучится в дверь или же это -
вояки из «Эскадрона смерти»?
Я представляю себе луну,
льющую грустный свет на Амазонку,-
и лунный луч освещает частную собственность.
Латифундии создаются не для того, чтобы обрабатывать
землю,
а для того, чтобы фермер
покинул свою ферму.
Темная ночь. «Брат мой, сколько еще плыть нам
до Паранары?» -
«Не знаем, брат мой. Не знаем, близко ли, далеко ли,
или уже проехали. Давай греби дальше, брат мой».
Темная ночь. На берегу реки мерцают костры бродяг.
Надрывно плачут их отражения.
А далеко, очень далеко смеются огни Рио-де-Жанейро
и огни города Бразилиа.
Как они смогут владеть землей, если она
в руках помещиков?
Земля - непродуктивна, ценна лишь для спекуляции
недвижимостью
и для жирных капиталовложений бразильского банка.
Там, на Рио-дас-Мортес,
господа бога продают за Тридцать Серебряных Долларов.
Это - цена одного пеона
после двухтысячелетней инфляции.
Темная ночь. Виднеется лишь жалкий лучик света.
Лепрозорий - на Амазонке,
на причале - прокаженные,
ожидающие возвращения Че Гевары.
Однажды я увидел, что вы цитируете мою поэму
«ПОСЛАНИЕ АМЕРИКАНСКИМ ИНДЕЙЦАМ».
Я был поражен, что книга моя дошла так далеко -
до вершин Ксингу,
где вы, монсеньор, защищаете индейцев. Для меня это -
наивысшая награда. Думаю об индейцах племени патоксо, которым сделали
прививки от оспы.
Из 10 тысяч остались в живых только 500.
Индейцы племени тапайама получили в подарок сахар
с селитрой.
На другое племя из Мато-Гроссо
сбрасывали динамит с самолета «Сессна».
Не слышно больше хриплого звука мангаре, зовущего
на танцы под луной,
танцы, изображающие полет бабочек.
Обнаженные девушки с татуировкой на теле,
изображающей змею боа, с тамборами, зажатыми
между коленями, и танцующие вокруг Дерева Жизни.
Цепочка людей в виде ромба, изображающего змею,
а внутри каждого ромба - другие греческие фигуры,
и каждая фигура тоже напоминает змею.
И таким образом в теле одной змеи - много других змей.
Община, состоящая из личностей,
человеческая единица, вмещающая в себя множество.
Вначале была лишь вода да небо!
Кругом была пустота - сплошная ночь.
Затем были сотворены горы и реки.
Рекам одной за другой дали их имена.
Люди раньше были обезьянами-чорос.
Земля имеет форму хлебного дерева.
И сначала существовала лестница, по которой можно было
подняться на небо.
Когда Колумб прибыл на Кубу, он увидел, что люди там
живут в раю,
где все было общим.
Земля - общая, как солнце и вода, где не знают понятия
«твое или мое».
Дали одному индейцу полотно, и он, г
разорвав его на одинаковые куски,
распределил между всеми индейскими племенами.
Насколько я помню, не было такого племени в Америке,
где бы существовала частная собственность.
Белые принесли с собой деньги
(крики... костры из подожженных хижин... выстрелы).
Из 19 тысяч индейцев племени мудукурас в живых
осталось
лишь 1200. Из 4 тысяч карахас - только 400.
Племя тапалумас исчезло с лица земли.
Частное владение Эдена,
иными словами - Зеленый ад.
Как писал один иезуит:
«Кругом - неимоверная жажда крови».
Новый порядок. А скорее -
новое небо и новая земля.
Это не Нью-Йорк и не Бразилиа. Это - Новый Иерусалим.
Взамен осталась лишь страсть: ностальгия
этого города.
Мы - иностранцы в этом городе потребления,
для которых новый человек
дороже нового «олдсмобиля».
А в футуристической Бразилии дряхлые генералы
по телефону отдают приказы о казнях,
ликвидируют одно индейское племя за другим -
генералы, дрожащие от старости,
страдающие ревматизмами и артритами,
мертвенно-бледные под охраной толстомордых гангстеров
в темных очках...
Вы как-то писали: «Проклятая частная собственность».
И святой Базилио говорил: «Они - хозяева общих благ,
ибо они первыми ими завладели».
Для коммунистов бог не существует, а существует
только справедливость.
Для христиан бог не существует без справедливости.
Монсеньор, мы - подрывные элементы,
секретная цифра на карточке в каком-нибудь архиве,
мы - на стороне пролетария-мечтателя,
мы - агитаторы-профессионалы, казнимые за заговор
против Сомосы.
Вы знаете,- есть специальные пытки,
предназначенные для подрывных элементов,
своего рода крест и Голгофа для «мятежников»...
А кого беспокоит, монсеньор, что военная полиция
или же ЦРУ превратят нас в пищу для червей?
Пилат вывесил объявление на трех языках:
«ПОДРЫВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ».
Один такой элемент задержан в булочной.
Другой - на остановке автобуса,- он направлялся
на работу.
Длинноволосый юноша падает, сраженный пулей па улице
Сан-Пауло.
Да, возрождение плоти - не сон, а явь. Иначе
как бы смогла существовать перманентная революция?
Ликуя выбежали разносчики газеты «Эль Тьемпо»
на улицы Боготы.
«УМЕР КАМИЛО ТОРРЕС» - начертано огромными
буквами.
А он жив, как никогда,
и он бросает вызов газете «Эль Тьемпо».
Бросает он вызов и язвительной передовице
из «Нью-Йорк таймс»...
Бразильское чудо - роскошная гостиница Хилтон,
окруженная трущобами.
Растут цены на вещи, и падает цена на жизнь
человеческую.
В трущобах и бедных кварталах сам желудок
съедает себя самого.
Да, Хулиао, капиталы размножаются, как бациллы.
Капитализм - накопленный грех,
как грязный воздух в Сан-Пауло.
Краеугольный камень капитализма - неравенство.
Я познакомился на Амазонке с неким Майком,
который экспортировал зловещих рыб-пираний в США,
и в каждом аквариуме у него было лишь две пираньи,-
одна из них всегда гонялась за другой,
а если их бывало три или больше,
то они тут же пожирали друг друга.
Вот она - бразильская модель «развития». М
ассовое производство нищеты и индустрия преступности
в автоматизированных пропорциях,
цепная реакция смерти,
Марио-Хапа попросил воды, чтобы утолить жажду -
и его заставили съесть полкило соли. В
се новости - в цепких лапах цензуры, но мы знаем:
там, где собираются вертолеты,- там и есть
тело Христово.
Что же касается насилия, то я бы сказал:
существует насилие Эволюции
и насилие, задерживающее Эволюцию...
Может быть, пока я пишу эти строки, вас уже арестовали.
Возможно, и меня вскоре бросят в тюрьму.
Вы - поэт и пророк.
Вы - голос тех, у кого рот заклеен липким пластырем.
Сейчас не время для литературных красивостей
и не время бороться с фашиствующими гориллами
с помощью сюрреалистических стихов.
К чему метафоры, если рабство - не метафора,
и не метафора «Эскадроны смерти»?
Ныне каждый петух, который поет по ночам в Бразилии,-
это подрывной элемент,
ибо он воспевает Революцию,
ныне объявляется подрывным элементом каждая заря,
которая прекрасна, как девушка, распространяющая
листовки
или портреты Че Гевары.
Передайте привет крестьянам, пеонам, сегларам в сельве,
касику тапураре, сестрам из Фуко (Чико, Розе).
Обнимаю вас.
