То ли Ангел в дожде? то ль жасминовый куст
У дороги в тумане теряется?
Я лицом в него тычусь да трусь…
То ль взлетает он? То ль осыпается?...
Тимур Зульфикаров
"Песни Дионисия Богомаза"
"Песни Дионисия Богомаза"
Вот я ангел твой, Господи, Отче. Я ангел… И лик мой – звериный, волхатый, волчий.
И вот на запад смотрю, падаю. На закат смотрю. Закат адовый, пекельный, ползучий, змеиный.
И дом мой, храм мой, колыбель моя в жару, в пламени. Стропила падают, давят, сжигают. Всё угли, гарь да каша пепельная. Всё в дыму и в огне.
И вот иду, бреду по снегам чёрным, погибельным, и всё плачу, плачу.
Почто плачешь, кручинишься? По ком скорбишь, о, ангел, ангел Божий?
По вам, всё по вам, дети-сироты Божьи. Почто Бога оставили?
И вот иду и слёзы, слёзы вижу. И вот Отчизна-Родина моя – млечная, пречистая, святоносная, светлая, светлая. И враг-недруг топчет, кромсает, гноит её. Ликует, радуется, бьёт в цимбалы, да в трубы-горны трубит. А дети её – что кутята незрячие, неразумные… Всё пьют, едят да веселятся. А морок-смерть, бабища – навья костяная, хворь бубонная, адоликая, всё ходит и ходит средь них. Как же холодно, морозно нынче, Господи… Зима, студень свирепый, колючий, сорняки горькие посередь Лета Твоего. Вот на кургане ковыльном, степном, дикопольском стою. Ветер в лицо – ржаной, жатвенный, июльский. И небеса лазоревые, васильковые в окладах золотых, драгоценных. И плачу я, плачу, о, Господи, Господи! А хлеба-то мои пали. А хлеба-то мои голодные. А зима грядёт долгая, трудная. Будем ли живы ещё, когда Бога отринули, когда бесов кликаем?
О, Господи, Отче! Зришь ли Отчизну-Родину мою? Плачешь ли? Слышишь ли мя?
Плачу я, плачу, о, Господи, Господи!
Вот города, жилища мои – всё серые, душные, всё соты тесные, шумные, мертвячиные. Всё пчёлы, насекомые в них – сирые, убогие, душу растратившие, потерявшие, променявшие, проклявшие, убившие. И страх, беда, хворь в них гнездится, обитает. Всё скалится, кривляется, щерится перед очами незрячими их. И человеки что листья осенние, октябрьские, от ветвей древа родного оторвавшиеся. Всё летят, летят они в поисках тёплого пристанища. Все летят, веют над пожарищами.
И все погосты, погосты, о, Господи, Господи! Сколько, сколько их сейчас! Тянутся, растут, жиреют, пухнут от даров, приношений страшных, плоти умерщвленной пулями, мором, голодом. Всё кресты, памятники да оградки, да венки, да яйца крашеные, да ломоть кулича на Пасху. Это ведь дети твои там лежат, землёю присыпанные, дети твои лежат, спят, землёю, глиною укрытые, о, Господи, Господи!
А дети твои – в отрепье жалком и с рукой протянутой. А другие – бесов, демонов зазывают, скликают. Всё то им весело, всё то им радостно. Я ходил, бродил там, о, Господи, Господи! Я смотрел в глаза нищего ребёнка, замерзающего на улице, и был горючей, жгучей слезою матери, потерявшей детей своих. Я видел, видел скорбь людскую, о, Господи!
А другие – всё пахли, курились ароматами зловонными, и все мошною трясли в домах игорных и на зрелищах. А Родину мою, Отчизну мою, Матерь, Маму мою на торжищах продавали, плоть живую, материнскую, крюками рвали, железом калёным палили, жгли, да приговаривали: «Кричи, мол, кричи! Никто, никто, никто не услышит! Кричи, а мы то послушаем!». А потом всё хохотали, глумились купчины, да девок крашеных, глупых тискали и поили допьяна.
Я был там, о, Господи, Господи! И пшено снежное валило, сыпало на поля, равнины Отчизны-Родины моей. И пшено то снежное укрывало тело нагое, уязвлённое, болезное.
И тогда я вострубил в трубы звонкие, трубы медные, трубы набатные…
И мёртвые вставали…
И подъял меч я…
И лик мой переменился…
Ныне я ангел. И лик мой – звериный, волхатый, волчий.
Как буду в глаза смотреть Твои, о, Отче, Господи? Не покинь меня!
Не проклинай мя, Отче! Дай сил мне! Ибо я – десница твоя! Я – правда твоя! Я – меч твой!
Пусть чёрен, страшен лик мой…
Вот иду по гарям славянским, сербским и грязны, унылы, скорбны ризы-рубища мои. Иду в дыму горячем косовском, Господи! Иду по камням, руинам церквей, храмов твоих разрушенных, Господи, Господи! И орлы, воронье, трупники стальные вьются, грают надо мной! И всё звёзды, звёзды на них!
Вот иду по гарям Отчизны-Родины моей и плачи, плачи слышу! Как молчать могу, Господи, Господи?
И всё голоса, голоса слышу я. И всё то они хулят, бранят, сквернословят Отчизну-Родину мою, и всё то они учат нас, провещают «истины», «правде» учат, и всё то радуются, когда тошно, когда больно нам…
Прости мя! Прости! Кричу я, кричу, о, Отче, Господи!
И в деснице моей – меч заклятый, гневный, карающий!
И в очесах моих – громы, сполохи!
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на западе?
Всё пожары, пожары… Всё темень оглохшая, полуночная, коростовая… И всё змеи там шипучие, адовые, ядом истекающие…
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на востоке?
Солнце пламенно, небо – каменно…Там Солнце, Светоч, Огонь нарождается… Там Отчизна-Родина моя ржаная, тёплая. Там мама, мама моя…
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на севере?
Книгу вижу, Господи… Книгу Новую, Слово Живое, Слово Истины… Звезда путеводная, Древо вышнее, Грады горнии… Чёрные. Белые. Красные…
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на юге?
Всё дымы, дымы…
И вот Ангел Чёрный вострубил…
И вот Ангел Белый вострубил…
И вот Ангел Красный вострубил…
Вот я ангел твой, Господи, Отче. Я ангел… И лик мой – звериный, волхатый, волчий.
<Весна 2004 г.>
