Прусско-социалистическая Германская Демократическая Республика была четыре десятилетия западным форпостом русско-советского Третьего Рима, под красным знаменем которого сплотились народы Европы и Азии, Африки и Латинской Америки. Немец-пруссак, вооружённый автоматом Калашникова и стоявший в почётном карауле у мемориала советским воинам в Трептов-парке, был куда большим немцем, нежели те, кто под вывеской истерического антисоветизма и антикоммунизма боролся, якобы, за «свободу, прогресс и демократию» под «опекой» Североатлантического Альянса и пентагоновских кураторов.
ГДР была во многом необычным государством немецкого народа, возродившимся из горячего пепла Второй Мировой войны, чей непростой и не без ошибок исторический путь сегодня заново переосмысливается, причём часто в позитивном ключе. «Восточногерманский коммунитаризм», его духовно-идеологический фундамент, был результатом державного строительства «народного сообщества» — Menschen-gemeinschaft. Его социальная ориентация была направлена на формирование образа «другой Германии» в глазах послевоенных европейцев и всего цивилизованного мира. И здесь, несомненно, были немалые успехи, принижать значение которых было бы неправильно.
ГДР была во многом необычным государством немецкого народа, возродившимся из горячего пепла Второй Мировой войны, чей непростой и не без ошибок исторический путь сегодня заново переосмысливается, причём часто в позитивном ключе. «Восточногерманский коммунитаризм», его духовно-идеологический фундамент, был результатом державного строительства «народного сообщества» — Menschen-gemeinschaft. Его социальная ориентация была направлена на формирование образа «другой Германии» в глазах послевоенных европейцев и всего цивилизованного мира. И здесь, несомненно, были немалые успехи, принижать значение которых было бы неправильно.
Партийная идеократическая диктатура Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ), установившаяся в Восточной Германии и которая не была ни в коем случае абсолютной самоцелью, отнюдь не «убивала» общество, как о том обожают рассуждать не в меру словоохотливые «исследователи», но действительно делала его частью единого коммунитарного пространства, создаваемого коммунистами после 1945 года. Традиции восточногерманского коммунитаризма были укоренены в истории немецкого рабочего движения, в философском базисе марксизма-ленинизма и в советском, то есть ориентированном на Россию как центр Красной Ойкумены, социализме. Национал-коммунисты ГДР использовали коммунистический утопизм в общественно-политических и самых, что ни на есть, религиозных целях, мобилизуя едва ли не христианские символы и этику ради достижения крепкого народного единения.
Партийные ритуалы наподобие церковных обрядов налагали, с одной стороны, строгие ограничения на гражданина, а с другой — формировали сплочённую социалистическую нацию, солидарную со всеми народами, строящими социализм и борющимися против преступного империализма США. Были, конечно, и показной «энтузиазм» и неверные, ломавшие живые человеческие судьбы, шаги, но была и самая искренняя и не лживая вера в новое общество и в нового человека эры планетарного коммунизма, где русский и германский народы были бы братьями навек.
Спустя годы после объединения Германии и теперь уже окончательного вовлечения её в олигархический Новый Мировой Порядок становится как никогда ясно, что лидеры Германской Демократической Республики, пусть и далёкие от заоблачного идеала, реально верили в возможность построения общества высокого гуманизма и высшей социальной справедливости. «Другая Германия» Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Мартина Лютера, Томаса Мюнцера, Эрнста Тельмана, полковника Клауса фон Штауффенберга и Эриха Хонеккера была на самом деле из «иного измерения», где она шла навстречу восходящему солнцу, а не наоборот.
Подготовлено Алексеем Ильиновым
